Кровь моего монстра
Шрифт:
Я переворачиваю страницу, как будто все это время читал эту классическую книгу.
— Не будь кокеткой.
— Ты же сам сказал мне, чтобы я делала это более естественно — она скрещивает руки на груди, а затем морщится, когда, вероятно, вызывает боль в своей ране. — Принимай решение.
— Если бы мы были в лагере, тебя наказали за это.
— Но мы не в лагере.
— Осторожнее.
— Я уверена, что муж не разговаривает со своей женой в таком тоне.
— Я знаю.
— Ты... ты женат?
—
Ее губы приоткрываются, и она медленно опускает руки по обе стороны от себя. Я почти чувствую резкую смену ее настроения в воздухе. Интересно.
— На тебе, помнишь? — добавляю я в той же небрежной манере, с которой разговаривал раньше.
Я почти уверен, что замечаю какое-то облегчение, но оно исчезает, когда она начинает вставать. — Я, наверное, должна пойти помочь Наде чем-то.
Она спотыкается, пытаясь встать. Делаю пару шагов, я подхожу к ней, а затем поддерживаю ее сзади, одной рукой держа за руку, а другой хватая за запястье.
Александра начинает отталкивать меня.
— Я могу стоять самостоятельно.
— У тебя даже нет сил нормально дышать.
— Я в порядке — она пытается вырваться из моей хватки, но я сжимаю ее еще крепче.
— Перестань упрямится.
Ее тело все еще напряжено, но она больше не сопротивляется. Как только она немного успокаивается, я отпускаю ее и тянусь за бархатным халатом, который Надя положила в изножье кровати.
Я осторожно натягиваю его на ее поврежденный бок, и она стонет, но быстро приглушает звук. Я начинаю понимать, что она ненавидит показывать слабость больше всего на свете. Наверное, именно поэтому она не хотела, чтобы я помогала ей прямо сейчас.
Вот почему она выглядела испуганной, когда Надя сказала ей, что я нес ее всю дорогу сюда. Или, может быть, это было связано с тем, что она пару раз назвала меня своим мужем.
— Теперь вставь другую руку.
Она неохотно подчиняется.
— Я могу сделать это сама.
— Я знаю.
— Тогда почему ты настаиваешь на помощи?
Я подтягиваю бретельку ночной рубашки, которая тонко дразнила меня последние двадцать минут. По ее коже пробегают мурашки, и она замирает. Она даже перестает дышать на секунду дольше, чем нужно.
Дьявольская мысль пронзает мой разум. Интересно, задрожит ли она, если моя рука невинно коснется ее груди? Я вижу ее лицо только сбоку, но чем дольше моя рука задерживается на ее коже, тем дольше она задерживает дыхание.
После недолгого раздумья я убираю руку.
Хотя с ней забавно играть, но то, как она задерживает дыхание, может вызвать осложнения.
Медленно, ее грудь поднимается и опускается в резком ритме, когда она хватает пояс халата и завязывает его вокруг талии.
— Ты на что-то злишься, Саша?
Она резко оборачивается и смотрит на меня с ошеломленным выражением лица.
— Почему
— Все в подразделении так делают. Я полагаю, это твой способ придерживается настоящего имени, да?
— Я никогда не говорила, что ты можешь называть так.
— Но никогда не говорила, что не могу.
Она прищуривает глаза, как будто я следующий в ее списке, что было бы неудивительно, учитывая все удары, которые я, должно быть, нанес ей. Саша не знакома со мной достаточно долго, чтобы знать, что мои действия становятся непредсказуемыми, когда я оказываюсь в ситуации, которую я не предвидел.
— Возможно, тебе нужно контролировать свое выражение лица. Наши хозяева уже относятся к тебе с подозрением, и мы же не хотим, чтобы они вышвырнули нас из дома в разгар шторма, не так ли?
Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но быстро передумывает и закрывает его.
Когда она медленно идет к двери, я преграждаю ей путь. Она слегка отталкивается назад, но я вижу легкое подергивание ее плеч, прежде чем она отрабатывает движение.
— Что теперь? — спрашивает она осторожным тоном.
— Теперь мне нужно, чтобы ты вела себя естественно. Никаких подергиваний или действий, вызывающих дискомфорт. Вспомни свою любимую супружескую пару и веди себя как они.
Она делает паузу на мгновение, затем кивает один раз.
— Я серьезно, Саша. Если нас вышвырнут отсюда, я, возможно, смогу пережить шторм самостоятельно, но ты не выживешь.
— Поняла. Конечно.
Это далеко не хороший признак того, что ей вообще нужно говорить об этом вслух, если и есть что-то, чему я доверяю в ней, так это ее твердая решимость выжить. Кто-то другой проиграл бы битву за то время, которое потребовалось мне, чтобы добраться сюда.
Она этого не сделала.
Несмотря на лихорадку, она изо всех сил цеплялась за жизнь.
Мы выходим из комнаты бок о бок, и хотя она пытается казаться сильной, Саша идет медленно.
Я хватаю ее за локоть для поддержки, и она начинает вырываться, но я качаю головой.
Ее борьба ослабевает, и она прерывает зрительный контакт. Как будто она избегает меня.
Так, так, так.
Как только мы входим в гостиную, Саша останавливается, чтобы осмотреть обстановку.
Пространство небольшое, но имеет характер. Старинный зеленый диван и стулья в тон образуют круг. Растение с маленькими белыми цветками стоит в центре стеклянного журнального столика. Там же есть темно-зеленый старинный чайник и две чашки.
Пара, очевидно, любит зеленый цвет, потому что их ковры и обои тоже окрашены в зеленый цвет. Даже на каминной полке, пылающей дровами, которые я вчера нарубил для Николай, сидят русские куклы, одетые в зеленое.
Увидев нас, доктор Николай прекращает смотреть повтор старого шоу.