Кровь на нациях
Шрифт:
Ни номера машины, ни примет насильников. Троих насильников жертвы вообще в лицо не видели. Они садились на заднее сиденье машины и вступали в дело, когда сопротивление было уже подавлено первыми ударами кулаком в лицо. Внешность водителя жертвы также описать не могли.
Да, жертва остались живы, им не нанесли колото-резаные раны «веером» в живот или спину.
Но у всех жертв в первую очередь были сняты золотые украшения. В том числе перстни и кольца.
Так, что ассоциации с убийством Багучевой и Дормидонтовой возникали. Хотя и было их немного. Но отработать версию нужно было до конца. Тем более, что дела об изнасиловании все
Потапов зашел в лабораторию к Конюховой. Людмила Викторовна, как всегда красивая и недоступная, пила зеленый чай в крохотном кабинетике рядом с лабораторией, где проводила сложные экспертизы и где можно было нарваться на струю вонючего реактива, и на неаппетитный вид оторванной ступни. Тут же было тихо, тесно, но уютно. Напротив Людмилы Викторовны сидел благодушный капитан Петруничев и без удовольствия смотрел, чуть приподняв правую бровь, на своего опера, явившегося сюда хотя и в рамках полученного им задания, но в самое неудачное время.
— Чаю хочешь? — Вежливо, тем не менее, спросил. — Только у нас зеленый.
Это "у нас" как-то сразу расставляло точки над «и» ставило на место остальных поклонников Конюховой. Впрочем, в памяти лейтенанта Потапова еще не выветрилось приятное воспоминание о красивой девушке с не очень благозвучной фамилией Рытвина. Однако же, действительно, что там фамилия, ее ж враз поменять можно.
— Зеленый полезен при болезнях сердца и других возрастных изменениях в организме, — заметил по инерции, ни на что не намекая, тем более — на десятилетнюю разницу, в возрасте между Петруничевым с одной стороны и им, Потаповым, и Конюховой, с другой.
— Ну, наглец, — добродушно хмыкнул Петруничев. — Давай, за чем пожаловал, я ж тебе сказал, — читай заявления гражданок, более по делам ничего нет.
— Я хотел спросить Людмилу Викторовну, она, судя по документам, по делам об изнасиловании проводила судмедэкспертизу. Не помнит ли чего?
— Нет, — сокрушенно вздохнула Конюхова, наливая через ситечко зеленый чай в кружку с изображением сердца. Таких кружек Конюхова получила в первый свой год работы в ГУВД к 8 марта сразу шесть штук.
— Никаких там подногтевых заборов, в которых могли быть частицы кожи подозреваемых? Никаких «пальчиков», следков?
— Ничего. Эти бедные девушки все тщательно смыли.
— То есть ни проб спермы, крови, ни волос?
— Ничего.
— А на месте происшествия?
— Их там три места происшествия, по каждому заявлению — свое. Но, во первых, жертвы не смогли точно указать место изнасилования. Пробовали прочесать с помощью солдатиков леса вдоль дорог. Ничего. Да неэффективен этот путь. Не нож ведь искали? Хотя и нож таким «забором» трудно найти. Вон Вася Глушенко нашел нож, слышал? На основе одной интуиции.
— А тут — интуиция Вам ничего не подсказывает?
— Вот пристал, слушай, — возмутился капитан. — Это тебе интуиция должна подсказывать. А Людмила Викторовна с вещдоками работает. Представь ей вещдоки, а потом вопросы задавай. Или сразу подозреваемых приведи.
— И приведу, — обидчиво надулся Потапов.
Были и свидетели по делу. Но словно их и не было. Что это за свидетели? Люди, к которым обратилися за помощью изнасилованные, избитые, ограбленные жертвы. Хоть бы они останавливали машины возле тех мест, где были изнасилованы. Тогда эти свидетели могли бы хоть приблизительно место указать. А так — все напрасно. Никаких следов.
Самое приблизительное описание машины — кажется, «жигули», кажется, темное.
Самое приблизительное описание водителя: "темно было, по — моему, брюнет, или темный шатен". "Нет, ни бороды, ни усов". "Одежда самая обычная: черная куртка, кепка", "нет, рубашку не помню", "нет, глаза не расмотрела".
Голос: "кажется, сиплый", "кажется, хрипловатый". "Нет, без акцента, конечно, русский язык для него родной". "Нет, мата вначале не было, только потом, когда стали приставть".
Номер машины не запомнила ни одна.
— Знаешь что? — вдруг встрепенулся Петруничев. — А может эти насильники уже были ранее осуждены и два месяца назад один из них или все были освобождены. Посмотри «насильников» по срокам, прикинь, что могли выйти и раньше, проверь, не бежали ли из мест лишения свободы. У меня в памяти два таких дела. "Дело Рублева". Я по нему работал с капитаном Матченко, он сейчас в следственном управлении Областного УВД. А экспертом-криминалистом тогда по делу был Рейзен. Он сейчас в Орле работает, в ГУВД. Людмилы Викторовны тогда с нами, к сожалению, еще не было. Там что интересно, — демонстрировал капитан свою профессиональную память. — Преступник затащил жертву на стройку и уже там изнасиловал, как в случае с Багучевой.
— Это еще вопрос, — вмешалась в воспоминания капитана Конюхова. — А в случае с Дормидонтовой, тем более. Я все больше склоняюсь к выводу, что Дормидонтова была изнасилована дома, а затем перевезена на стройку и спрятана.
— Ну, не важно. Все равно сходство есть.
— Жертва была убита? «Веерное» ранение мягких тканей? Колото-резаные раны? — набросился Потапов на своего непосредственного начальника.
— Нет, — словно с сожалением ответил капитан. — Только изнасилование. Но что характерно, как и в случаях на дорогах, жертва ничего не могла сказать о насильнике, пока ей не провели очную ставку и она его не узнала. Есть сходство. Стройка, раз, манеры насильника, который сразу дезориентирует жертву ударами по лицу и насилует. Проверь всех. И Рублева, который девочку изнасиловал, и Кадыминского, который, наоборот, изнасиловал пенсионерку.
— А там какое сходство? — полушутя, полусерьезно спросил Потапов.
— Зря лыбишься. И там сходство. Старушку изнасиловали не на стройке как девочку, а в ее же доме, зато нанесли 30–40 ран. Веером. В спину.
— Ну, бывают, конечно, совпадения. Проверю. Спасибо за чай. Горьковато, а так — приятно, — поднялся Потапов. — Разрешите приступить, товарищ капитан?
12 августа. 1998 г. Версия 2. Вариант «Банда». "Субботник". Гвоздев.
Старший оперуполномоченный уголовного розыска старший лейтенант Петр Лукич Гвоздев еще раз перечитал заключение врача "Приемного покоя" больницы МПС" Пропустив сухое описание черепно-мозговой травмы, перелома нижней челюсти /при этом подумал — эта будет заживать дольше всех травм, больно уж болтлив оказался цыганский «барон» /, он подчеркнул прокуренным ногтем указательного пальца слова: "и десять колото-резаных ран в области поясницы, ягодиц, почек".