Кровь предателя
Шрифт:
Ночь была холодной, и все прижались друг к другу, чтобы сохранить тепло. Они дрожали и жаловались на старые и свежие раны. Глубокий порез Скеллена на предплечье кровоточил через грязную повязку, а Бёртона отдубасили во время схватки в Лэнгрише и в засаде в лесу. Форрестеру порезали пальцы, а над ухом виднелась длинная кровавая полоса, след от клинка. Страйкера тоже мучили раны, тупая боль возникала каждый раз, когда он менял позу.
Наверху, в тепле небольшой элегантно обставленной прихожей, обогреваемой приличного размера камином, Илай Мейкпис наслаждался бокалом бренди. Он откинулся в удобном кресле и сделал небольшой глоток. На его лице появилась гримаса удовольствия, когда жидкость обожгла гортань, он поднял глаза.
– Мы как можно скорее должны убраться из этого адского места вместе с нашими почетными гостями.
Бейн протянул мозолистые ладони к потрескивающему пламени, пытаясь согреться, и озадаченно оглянулся.
– А что в нем адского? Ш-шпион у нас, Т-тайнтон нас охраняет, и мы добрались до расположения сил мятежников. Чего еще вам надо?
– Обращайтесь ко мне как положено, сержант!
– разозлился Мейкпис.
– Сэр, - добавил Бейн.
Прежде чем встретиться с ледяным взглядом сержанта, Мейкпис снова глотнул бренди.
– Я лишь хочу добраться до безопасного места. Думаете, что этот напыщенный щеголь Тайнтон будет всеми силами защищать наши интересы? Конечно же нет. Вы правы, нам удалось обезопасить Мокскрофта. Но где мы находимся? В проклятом Брентфорде, вот где. В самом пекле войны, мать вашу!
– Но здесь сотни п-повстанцев, сэр, - нахмурился Бейн.
Мейкпис грустно рассмеялся.
– А когда король начнет наступление, он перво-наперво ударит по этим нескольким сотням. Брентфорд окажется в центре этой атаки. Хотите этого дождаться?
– Но разве они не ведут мирные переговоры?
– Переговоры? Думаете, Карл подружится с парламентом после всего, что было? Нет, сержант. Он не смог бы, даже если бы хотел. Его сварливая женушка и буйный племянник ему не позволят.
– И вы хотите вывезти отсюда Мокскрофта?
– спросил Бейн.
– Точно, - отозвался Мейкпис, повернувшись к огню.
– Чем быстрее, тем лучше.
– А если Куорлз откажется?
– Не откажется, мистер Бейн, потому что мы его не спросим.
Бейн почесал шрам на виске и обшарил пол и потолок маленькими проворными глазками. А потом перевел взгляд на капитана.
– Н-но мы не можем просто уехать. Сами по себе - в-возможно, но только не со шпионом. Он ведь б-быстро двигаться не может, так?
Мейкпис одним глотком прикончил содержимое стакана. Свободной рукой он привычно играл с широким золотым кольцом, болтающимся в ухе.
– Оставить его мы не можем. Наш хозяин не терпит провалов, - он посмотрел на Бейна.
– И бьюсь об заклад, что ваша шея такая же нежная, как моя.
В какое-то мгновение ночью, хотя они точно и не могли бы определить время, люк снова открылся. Пленники зажмурились и отпрянули от резкого потока света, льющегося с верхнего этажа.
– К вам гость, господа!
– раздался сверху голос капитана Тайнтона.
Страйкер и остальные подняли головы. По лестнице неуклюже спускались двое вояк Тайнтона, их ножны громко стучали по ступеням. Между ними был зажат третий человек - низкого роста, гораздо более хрупкий, чем стражники, одетый в черный плащ. Он ступал неохотно, прижавшись к солдатам, которые толкали его в импровизированную темницу, а он явно не мог им противостоять.
У подножия лестницы стража отпустила пленника, втолкнув его в помещение, так что он рухнул на бочки в дальнем конце.
Роялисты уставились на нового заключенного, растянувшегося на полу. Бёртон сделал шаг вперед и встал на колени рядом с лежащей ничком фигурой.
Солдаты уже поднимались вверх по лестнице, когда Тайнтон снова крикнул из люка:
– Не очень удобное соседство, признаю. Но ничего уж не поделаешь. Хотя я и джентльмен, мое рыцарское поведение не распространяется на еретичек и французских шлюх.
Люк снова опустился на место, а за этим наступила тишина. Глазам Страйкера снова пришлось привыкнуть к темноте, и он оглядел хрупкую фигуру.
Прапорщик Бёртон откинул с пленника капюшон. Рассыпавшиеся светлые волосы в тусклом свете походили на огонь маяка. Бёртон разинул рот.
– Сэр, это женщина.
Когда горло Лизетт Гайяр обожгло бренди, она снова перенеслась в прекрасные ночи, проведенные в тепле таверн, когда они пили вино и горланили песни. Потом этот образ немного изменился, и теперь ее пьющим, танцующим и распевающим компаньоном оказался англичанин с худощавой, крепкой фигурой и добрым сердцем.
И тогда тепло таверны исчезло, сменившись холодной темнотой. Но вкус бренди по-прежнему оставался на языке, а высокий англичанин по-прежнему на нее смотрел.
Она села, голова неконтролируемо запрокинулась. Девушка снова начала заваливаться навзничь и почувствовала, как ее подхватывают крепкие руки.
– Приляг.
– С каких это пор вы отдаете мне приказы, капитан?
– возмутилась она, заставив себя снова сесть.
– С ней всё будет в порядке, - сказал Страйкер.
Через несколько минут Лизетт снова обрела равновесие и осторожно ощупала свой поврежденный глаз.
– Сукин сын меня ударил, - внезапно сказала она.
– Тайнтон?
Она покачала головой, зажмурившись от боли, которую вызвало это движение.
– Человек у реки.
– Думаю, тебе придется объясниться, Лизетт, - сказал Страйкер.
Лизетт Гайяр поведала историю своего путешествия из Басинг-хауса.
– Я собиралась сесть на баржу, направляющуюся из Ричмонда к побережью.
– Зачем?
– поинтересовался Страйкер.
– Чтобы сесть на корабль, разумеется.
– Зачем?
– Не могу сказать. Просто мне нужно быстро покинуть Англию.