Кровь времени
Шрифт:
Джереми молча согласился — ему больше нечего было сказать: Кеораз играл с ним.
— Таким образом, у меня будет время изучить отчет и узнать, чего вам удалось достичь, — доверительно сообщил Кеораз. — Время не терпит, детектив. Ни за что на свете я не хотел бы, чтобы убили очередного ребенка!
Небрежным жестом попрощавшись со всеми присутствующими, Кеораз смешался с толпой людей в костюмах.
Азим вытянулся на походной кровати, поставленной в кабинете возле письменного стола; он устал до изнеможения. Ему не хватало храбрости для того, чтобы закончить последние из намеченных
Немного поесть — вот что ему нужно прежде всего, тогда на следующий день он вновь возьмется за дело с максимальной энергией. «Убиты уже четверо детей. — Азим вновь открыл слипающиеся от усталости глаза. — Как можно спать, когда ты знаешь, что именно сейчас, быть может, где-то погибает очередной ребенок?!» Детектив выругался по-арабски — что еще он может сделать? «Четверо уже мертвы и…»
Он медленно встал с кровати. Если хорошо подумать, это полиция полагала, что убитых четверо, поскольку жертвы найдены недалеко друг от друга. Но кто сказал, что убийца не проявлял себя раньше, — откуда такая уверенность? А вдруг подобное убийство уже расследовалось в прошлом — быстро, безрезультатно и без особой огласки?
Водрузив на голову тюрбан, Азим вышел из кабинета на лестницу и поднялся на третий этаж, где располагался полицейский архив: никого, рабочий день давно закончился.
— Тьфу ты! — процедил детектив сквозь зубы.
Он не знал точно, что именно ищет, а без этого невозможно сориентироваться в разветвленной системе архивных документов, занимающих четырнадцать больших полок. Азим вновь спустился по лестнице и стал заглядывать в один кабинет за другим, пока не обнаружил наконец знакомое лицо.
— Инспектор Доджсон! У меня к вам один вопрос.
— Слушаю вас, офицер.
— Не приходилось ли вам сталкиваться с каким-либо делом об убийстве ребенка — убийстве, совершенном с большой жестокостью? Не исключено, что на теле жертвы могли быть обнаружены следы насилия.
Доджсон выронил трубку, которая до этого торчала у него из уголка рта.
— А-а, это ваше расследование… о малышах, разорванных пополам… — Опустив голову, он взглянул на египтянина поверх очков в большой оправе каштанового цвета.
— Нет, — ответил полицейский, — до начала вашего расследования — нет. Но спрашивать об этом нужно не меня, а старого Николса. Это он у нас — память местной полиции. Полгода назад ушел в отставку и теперь преспокойно ожидает возвращения на родину. Хотите мы поговорим с ним по телефону? У меня есть его номер.
— Не поздно звонить?
— Ерунда! Он привык поздно ложиться и будет только рад, что кому-то потребовалась его помощь. Располагайтесь, старина, сейчас найду его номер.
Через несколько минут на другом конце провода послышался голос Николса.
— Нет, тебе тоже это ни о чем не говорит? — повторил Доджсон с некоторым разочарованием. — Ладно, тем хуже. Береги себя и помни: в воскресенье у нас карты. — Повесил трубку телефона и вновь взялся за потухшую трубку.
— Сожалею, старина, этим вечером нам не везет: он не помнит зверских убийств детей. Каким чокнутым все же надо быть, чтобы совершить такое, а? Сломать бедному парнишке позвоночник… Полагаю, уже за одно это мерзавца следует расстрелять, если вы его поймаете!
Азим дружески похлопал инспектора по плечу и вышел в коридор.
— Господин?
Детектив
— Могу ли я чем-нибудь помочь вам, мадам?
— Наоборот, быть может, это я смогу вам кое-чем помочь. Случайно услышала часть вашего разговора с инспектором и… Я помню такое дело, это было два месяца назад.
Азим без сил прислонился к стене.
— Это было убийство… в нищем районе Шубра, в северной части города, — продолжала женщина. — Мужчина… как вы говорили… разорван пополам? Я перепечатывала отчет о следствии, чтобы сделать копии, вот и запомнила это дело. Настоящее зверство… мужчина был страшно избит, конечности раздроблены, а позвоночник сломан пополам. — Она положила ладонь на грудь, пытаясь восстановить дыхание. — Боже мой, во все это невозможно было поверить! И… этому бедняге вырвали язык.
Тут Азим увидел, что глаза секретарши наполняются слезами, и подошел к ней.
— Ну-ну, не надо… — попытался он утешить женщину, чувствуя себя неловко.
— Ох, и это еще не все… Там ведь речь шла еще и о настоящем извращении: на теле убитого нашли… это, почти повсюду… — Она подавила приступ тошноты. — Се… семя, человеческое семя… ну, вы понимаете, что я хочу сказать.
Детектив задрожал — случай чрезвычайно похож на убийства, которые он расследовал: та же жестокость, то же остервенение, с которым тело жертвы буквально искромсали на части. И наконец, тот же акт разврата: убийца излил свою сперму на тело жертвы.
Секретарша спрятала платок, которым вытирала слезы.
— Господин, вам стоит поговорить на эту тему с детективом, который вел расследование. Это Мэтсон.
Азим почувствовал, как его бросило в холодный пот.
25
В пятницу утром Марион проснулась довольно рано. Предыдущей ночью засиделась за дневником допоздна, однако желание поскорее отправиться в Авранш в поисках истины оказалось действеннее любого будильника. В девять утра она уже шла по улицам деревни; книга в черной обложке была надежно спрятана в кармане плаща. Миновала лавку Беатрис, пока еще закрытую; позвонила в соседнюю дверь, и рыжеволосая подруга пригласила нежданную гостью подняться в дом.
— Ну ты и ранняя пташка! Сделай себе кофе, а мне нужно высушить шевелюру, — бросила Беатрис не оборачиваясь.
Марион открыла стенной шкафчик, нашла там чашку и налила туда жидкость, цветом напоминающую бензин.
— Осталось добавить сюда окурок — и коктейль «дуновение свежего утра» готов, — прошептала она.
В комнату вновь вошла Беатрис, на ходу вытирая волосы полотенцем.
— Бессонница или непреодолимое желание поболтать? — поинтересовалась она у гостьи. — Погоди, дай я угадаю… Ты прочла до корки все свои номера журнала «Иси Пари», [54] тебе до смерти хочется новых сплетен, и вот ты говоришь себе: «Только моя маленькая Беа может меня спасти!»
54
«Ici Paris» («Говорит Париж», фр.) — самый старый из современных французских еженедельных журналов: основан в 1945 г.