Кровь, золото и помидоры
Шрифт:
Не слушая ревущих пленниц, цепляющихся за его ноги, мы вернулись на корабль. Вождь, видя, как те собирают вещи убитых, которые не тронули мои воины, тихо сказал.
— Не такой смерти я бы желал своим врагам, о великий Витале.
— Ул Ан, поедание людей, людьми, претит моей вере и богу, — я лишь развёл руками, — ты видел, я даже не приказывал ничего своим воинам. Они также относятся к этому, как и я.
— И всё же, несмотря на то, что они караибы — это слишком жестоко, — он покачал головой, — столько смертей.
«Это только начало, — хмыкнул я про себя, не став озвучивать это вслух».
И прав оказался конечно же я. Словно карающий
— Пленницы останутся на твоём острове вождь, — ответил я, — это мой подарок селению, которое помогло путешественникам в трудную минуту. Деньги от меня ты отказался брать, так что пусть эти девушки рожают твоим людям крепких и смелых детей, которые однажды, возможно, смогут постоять за себя.
Он покачал головой, но перечить не смог. После всего произошедшего, он ещё больше уверовал в бога, и теперь при каждой стоянке проповедовал среди местных, даже без моего участия. В том плане, что христианство здесь хотя бы приживётся, я был уже спокоен. Араваки под впечатлением оттого, что мы всего за пару недель устранили угрозу, висящую над их островами десятилетиями, массово меняли веру, возможно даже больше из-за боязни оказаться следующими. Я не стал углубляться в причины этого, главное, что все венецианцы на корабле видели сколь много я крестил и обратил в истинную веру.
28 февраля 1201 года от Р.Х., Багамские острова
Месяц отдыха, разгульной жизни и очищение архипелага от людоедов подошёл к концу. Дальше последнего острова, который мы зачистили, караибы жили уже на материковой части Южной Америки, куда я пока не планировал плыть. Так что утром последнего дня февраля я озвучил Ул Ану, что мы завершили починку корабля, загрузили припасы и готовы продолжить своё путешествие. Он, как впрочем и всё селение, восприняли эту новость с большим сожалением, они всё ещё боялись, что караибы могут вернуться, а без нас, им всем настал бы конец. Крики горя и плача ещё долго сопровождали нас, когда корабль, медленно набирая ветер в паруса, выходил из такой удобной, приютившей нас на время лагуны, а на берегу столпилось всё селение целиком, сидя на коленях и моля бога за наше дальнейшее успешное путешествие. Лишь вождь, с прямой спиной и опираясь на копьё, смотрел как скрывается на горизонте огромный плавучий дом пришельцев с земли, по ту сторону большой воды.
— Эх, жаль прямо оставлять их, — рядом вздохнул капитан, — почти как родные стали.
— Да, вот только настолько бедные, что даже золото досталось им от старших поколений, — не согласился с ним более прагматичный Марко, — тут нечего и пытаться заработать. Вон только сеньор Витале козьих какашек набрал у них, зачем столько-то?
— Какао-бобы сеньор Марко, а не какашки, — скривился я от подобного сравнения.
— Я эту острую и жирную хрень, которую из них делают местные, не могу пить, — его всего передёрнуло, — как вы вообще эту гадость в рот берёте?
— Делаю её по-другому, не так как туземцы, — хмыкнул я, — вот вернёмся домой, я позову вас к себе домой, напою таким напитком, что умолять ещё будете меня продать вам эти козьи какашки.
— Нет сеньор Витале, — перекрестился бомбардир, — даже насильно меня не заставите.
— Поспорим? — у меня загорелся глаз.
— Э-э-э нет, благодарю покорно, — он моментально вспомнил, что у него есть дела.
— Дураков нет, сеньор Витале, — сеньор Джакопо тоже решил, что ему пора.
— Эх, лёгкие деньги ведь были, — расстроился я.
— Для вас сеньор Витале, возможно, — военачальник легко улыбнулся, поскольку был единственным, кто остался стоять рядом со мной, — но желающих с вами спорить, на этом корабле, вряд ли больше найдётся.
— Кстати, вот поспорили бы со мной, что в доспехе и правда, будет словно в бане, выиграли бы тысячу золотых, — напомнил я наш давнишний разговор.
— Судя по тому, как вы в нём скачете, не такой уж он и жаркий, — не повёлся он на уловку, — в любом случае, я и так вам должен ещё с прошлого похода, копить долги ещё и в этом, я не настолько обезумел.
Вздыхая и покачивая головой, я отправился в свою каюту. После сумасшедшего месяца мне требовался отдых и восстановление внутренних резервов, ведь я не разбогател ни на капельку, поскольку с нищих таино взять было нечего, кроме небольшого количества какао-бобов и то, эти деревья они не культивировали, но зато с каждым носились словно с золотым яйцом, не понимая, что их можно посадить много и вырастить сколько им нужно.
11 марта 1201 года от Р.Х., северо-западная часть Кубы
Остановившись на последнем большом острове, перед последним рывком к новому материку, я привычно подписал с офицерами нотариальный бланк, говоривший о его первооткрытии, назвав остров Кубой и велел искать воду, поскольку она здесь должна быть, в отличие от других мелких островов, которые просто страдали из-за её отсутствия. Засуха и голод здесь были вполне обычными явлениями. Память симбионта не подвела, вскоре нашлась первая пресноводная река, которую мы видели на этом конце света, а вскоре и чистые источники воды, из которых мы наконец наполнили бочки, вылив всё, что мы с таким трудом накипятили и нафильтровали прежде. Несмотря на наличие у нас фруктов, я всё равно подлил туда лимонного сока, считая, что кашу маслом не испортить.
Пока моряки занимались повседневными делами, я отдыхал, покачиваясь на гамаке, который мне подарил Ул Ан. Красивый, крепкий и даже украшенный по краям вышивкой.
— Странно это конечно, — рядом ко мне подсел сеньор Бароцци, — дикари — дикарями, а погляди же, смогли сделать гамак, как и вы сеньор Витале.
«Упс, — я едва не свалился с подвесного места».
— Вы сами знаете сеньор Пьетро, — покачал я рукой в воздухе, — я не уникален, кто-то в мире когда-то изобрёл уже что-то или вскоре изобретёт. Мы всё же все — люди.