Кровавая любовь
Шрифт:
— Извини, рука после Яника…
В любое другое время спросил бы, как он. Я сострадателен. Хотя, в глубине души эти двое — мои враги, а не друзья, но между нами всегда была дистанция формальности.
Сейчас не время. Есть только одна вещь, которую нужно обсудить.
— Что случилось? — спрашивает Элейн, складывая руки на груди и впиваясь глазами в мои. — Расскажи все, что произошло. Ты видел, кто ее похитил? Ты знаешь? Может, это был вампир. У вас была вечеринка?
Ее голос становится выше, более неистовым, но у меня нет желания успокаивать
И я готовлюсь к тому, что должен ей сказать, точно зная, как она отреагирует. Этот клинок будет у нее в руке через несколько секунд.
С трудом сглатываю.
— Думаю, она ранена. Там было много крови. Повсюду.
Ее глаза расширяются.
— Что?
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Джим, выглядя так, словно собирается разбить кофейник о мою голову. — Ты… ты…
Я качаю головой, зная, о чем он думает.
— Нет. Я не питался от нее.
— Ну и что, черт возьми, произошло, Абсолон? — спрашивает Элейн. — Это был кто-то другой? Еще один вампир?
— Я так не думаю, — отвечаю им. Стыд заставляет меня отвести глаза, сосредоточившись на пятнах от воды на кухонном островке. — Это был я. Я причинил ей боль.
— Но ты сказал… — начинает Джим.
— Как? — перебивает Элейн. Затем протягивает руку и сильно толкает меня в плечо, я встречаюсь с ее глазами, глазами, в которых горит желание убить меня. Тут и нож не нужен. — Как ты причинил ей боль?!
— Есть кое-что во мне, — тихо начинаю я, мой голос хриплый, чуть громче шепота, и переполнен стыдом. — С этим я жил долгое время.
Элейн выглядит испуганной.
— Нет. Говорили, что это легенды. Сказки.
— Истории ужасов, — мрачно дополняет Джим.
Я медленно киваю.
— Это правда. Что бы вы ни слышали, это, вероятно, правда. Я ношу в себе зверя, и… не могу его контролировать. Могу только подавлять, но ваша дочь, она…
Внезапно лезвие оказывается в руке Элейн, серебряное, светящееся голубым электричеством. Она надвигается на меня размытым пятном, быстрым даже для моих вампирских глаз. Прижимает его к моей груди прямо над сердцем, протыкает футболку, вонзается в кожу, пуская капельку крови.
— Если ты убил ее, я воткну этот нож прямо тебе в сердце и вытащу с другой стороны! — кричит она, плевок летит мне в лицо, она трясется, ее глаза светятся голубыми полумесяцами.
Я обхватываю лезвие рукой, крепко сжимая его, болезненный пульсирующий ток режет мои пальцы, течет кровь.
— Если я убил ее, то буду умолять, чтобы ты покончила с моей жизнью, — рычу я. — Я хочу страдать так же, как заставил страдать ее.
Ее нос раздувается от гнева, из глаз теперь вырываются голубые искры, волосы начинают подниматься дыбом, как будто она — живой провод, неконтролируемый ток. И я знаю, что она испытывает, потому что тоже это чувствую. Чувствую эту дикую, ничем не сдерживаемую ярость, направленную на самого себя, желание оторвать себе гребаную голову и засунуть себе в глотку, убивать и мучить себя тысячу
— Элейн, — тихо предупреждает ее Джим. — Это не поможет.
Она игнорирует его, не сводя с меня своих пылающих глаз.
— Ты лжец. Всегда был таким. Ленор влюбилась, так сильно влюбилась в тебя, а я могла лишь наблюдать. Смотреть, как она отдавалась тебе, а ты использовал ее. Я думала, ты любил ее!
— Я люблю! — реву я. — Люблю ее всем своим гребаным сердцем, каждой его частичкой!
— Тогда твоя любовь ядовита, — огрызается она. — Твоя любовь испорчена и разъедает всю ее нежность. Твоя любовь погубит ее.
И я так и говорил Ленор.
— Мы не знаем, мертва ли она, — терпеливо говорит Джим. — Элейн, пожалуйста. Отойди.
— Почему ты не злишься? — кричит она на него.
— Я зол, — резко возражает Джим и указывает на меня. — Но его бы сейчас здесь не было, если бы он не любил Ленор. И его смерть ничему не поможет. Нам нужно выяснить, где она и жива ли. Ты связана с ней так же, как и я, и нет никаких признаков, что она мертва. Я бы почувствовал это. Все разорвалось бы.
Я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться на Ленор. Знаю, что она не мертва, что она где-то там. Просто не знаю, где, больно ли ей, будет ли все в порядке. Боюсь, что ее забрали против воли.
В конце концов, я чувствую, как давление и боль уходят из моей груди, и Элейн убирает лезвие. Открываю глаза и вижу, как она идет по кухне, качая головой и выглядывая в окно. Возможно, также пытается ощутить Ленор.
— Так что случилось? — спрашивает меня Джим.
— Я проснулся на полу в спальне. Может быть, двадцать минут назад. Кровать была сломана. По всему матрасу, ковру, на полу была кровь. Так много крови. У меня нет никаких воспоминаний. Помню, чувствовал, что грядет трансформация, что я вот-вот превращусь в зверя. Сказал ей бежать, и… она не убежала. Осталась.
— Зачем ей оставаться? — Элейн задается вопросом вслух, ее голос усталый.
— Потому что она не боится, — отвечаю ей. — Или, по крайней мере, раньше не боялась.
— Такое случалось раньше? — потрясенно спрашивает Джим.
— Да. Вместе с ней я превратился в чудовище.
Элейн резко оборачивается и свирепо смотрит на меня.
— И ты причинял ей боль раньше?
Я качаю головой.
— Нет. Я никогда этого не делал.
— Тогда ты контролировал ситуацию? — спрашивает Джим.
Я снова качаю головой.
— Нет. Не совсем. Может быть, повезло. В любом случае, я никогда не причинял ей вреда до сих пор. Ленор… она всегда думала, что сможет приручить зверя.
— Ничто из этого не объясняет, где она сейчас, — говорит Джим. — Думаешь, она ушла сама?
— Ленор не проходила через дом, мы бы знали. Она вылезла в окно. С пятого этажа.
— Что? — восклицает Элейн. — Ленор не умеет летать.
— Знаю. Но, возможно, она смогла бы под сильным давлением. Вы помните землетрясение, — указываю я. — Тем не менее, это не объясняет запаха серы.