Кровавая месть
Шрифт:
— Обижаешь. Такой мелочью меня не проймёшь…
— Теперь понятно, почему Зютек к той стреле так рвался…
— То-то и оно! — с мрачной торжественностью поддакнула Боженка. — Здесь я и перестаю понимать! Что он собирался с этим орудием преступления делать? Махать Луизе перед носом и скандалить? Лететь с доносом в ментовку, что его бывшая стреляла? Ведь он за Вертижопкой ухлёстывал? Ухлёстывал! И сейчас ухлёстывает. Знал, что жена у него вице-чемпионка? Не мог не знать! И молчок! Так какого чёрта и у меня из рук вырвал, и у Бурчака вырвал… как это всё прикажешь понимать?
Анюта во время страстной Боженкиной тирады
— Во-первых, попала-то не в вертлявую красотку, а в постороннего парня, случайно подвернувшегося. Это Бурчаку было важно всё скрыть. Во-вторых, он до сих пор из-за Луизы переживает…
Боженка успела в последний момент отодвинуть чашку, чтобы не фыркнуть в кофе:
— Зютек, а не Бурчак, верно? Откуда ты знаешь?
— По всему выходит. Погоди. Анюта, вы как-то это обсуждали? Луиза заметила, что ты увидела фото? Ты по этому поводу что-то сказала?
— Она сказала «ах!», — буркнула Боженка.
— Не поверю, что больше ничего!
Анюта, наконец, включилась в разговор:
— Поначалу я только удивилась, ведь о её спортивных достижениях понятия не имела. Ну, она немного рассказала о стрельбе из лука и вообще… А когда потом до меня дошло, я слова вымолвить не могла, ведь она раньше не раз грозилась, что убьёт кого-нибудь. Она, наверное, сообразила, постаралась всё в шутку обернуть. Странный у нас разговор получился. А только раз десять заставила меня повторить, как вы друг у друга стрелу отнимали, она же этого не видела. Я тогда здорово перетрусила, уж очень она странная была, прямо кипела вся. Потом поуспокоилась, и мы снимками занялись. А только я всю ночь не спала. Опять же эта гадина позвонила и принялась жаловаться: дескать, «не может никому дозвониться, а дома лечиться нет никакой возможности…» Только я её не стала к себе приглашать. Это уж дудки! Не сделаю такой глупости. А «никому» — надо так понимать, что Зютеку. Ведь Доминик ей хором не родит, а у канадца — невеста Остаётся Зютек — у него площадь свободна.
— Вот именно! — опять торжественно вставила Боженка.
— Добрый знак, — заметила Майка.
— Ничего подобного. Оказывается, его сотовый прямо-таки разрывался в офисе, пока не разрядился. Только сегодня его нашёл и дико обрадовался, будто тот из золота.
— Обрадовался, что нашёл?
— Наоборот. Что забыл. Даже не сразу на зарядку поставил. Вот я и отказываюсь понимать. Что она на грабли напоролась, узнал сразу, как только пришёл, — и ни в одном глазу. К ней не помчался, не позвонил, вообще ничего. Что бы это значило?
Теперь Майке пришлось подумать. Она выпила кофе, закурила сигарету, и сеанс ясновидения возобновился. Уж слишком всё выглядело хорошо, чтобы быть правдой.
— Странно. Нам известны ещё какие-то её поклонники?
— Канадец, но я его не знаю, — фыркнула Боженка.
— Один водитель самосвала стал за ней ухаживать, — злорадно доложила Анюта. — Но лично я с ним тоже не знакома.
— Женатый?
— Без понятия, но вроде нет.
— Можем ей оставить. Интересный оборот. Столько усилий, и всё насмарку. А как только сама себя покалечила, задница сразу утратила свою чудесную силу?
— А вдруг Добусь почувствует себя виноватым? —
— Ни фига. По словам Стефана, там всё соответствующими предупреждениями обклеено. Добусь всё как следует закрепил — нечего было за обе рукоятки разом хвататься. На кой ляд она вообще туда попёрлась?
— Зачем попёрлась, всем известно… Кстати! А что Доминик?
Майка стала вспоминать, звонил ли мобильник Доминика.
Нет. Не звонил. Тоже отключил? Правда, был звонок…
— Слушайте, домашний звонил. Я подошла, Доминик посуду мыл, а там молчат, очень может быть, что и она, поздно совсем. А ведь он должен был знать, что прелести пострадали, с работы же вернулся, а там все ещё толклись. Представляете, ни слова не пикнул… Впрочем, и я тоже. А потом настроение у него поднялось, когда я о шведском проекте рассказала и скальными грунтами его порадовала. Вертижопки и в помине не было.
Боженка пристально поглядела на Майку:
— Что это с ними случилось? Как думаешь?
— Перестаралась! — удовлетворённо констатировала Анюта.
— Давайте не радоваться раньше времени, — предпочла осторожничать Майка — Оклемается, и они опять сбрендят.
Зазвонил Майкин мобильник. Беата.
— Ну я же говорила, — начала она сердито, — копается ещё после перевязки, та, твоя дорогая. Напортачили ей, сколько могли, у неё все ягодичные мышцы повреждены. Так-то оно всё держится, но по моим ощущениям, как минимум, один нерв задет. Не стану же её по новой рвать, чтобы поглядеть, что и как. А потому просто прикидываю…
— Заживёт?
— Ясное дело. Но прежней свободы движений уже не будет. Бег с барьерами отпадает. А ходить сможет.
— Бегом она вроде не увлекалась.
— Вот и хорошо. Сейчас она на обезболивающих. Её какой-то хам привёз и бросил, похоже, брат. Тут её пожалели, обещали захватить, когда в её сторону на вызов поедут, хоть особа и малоприятная. На весь мир дуется и молчит, правда, её можно понять…
— Все свои христианские чувства побереги лучше для кого другого, уж поверь мне, — посоветовала Майка весьма решительно. — Троекратное тебе спасибо!
Почему троекратное, Беате вникать было некогда, а Майка, дав отбой, такими сияющими глазами взглянула на застывших с кофейными чашками собеседниц, что те тоже просияли…
Майка с Зютиком развезли детей по дополнительным занятиям и уселись в баре супермаркета, где она заодно закупила всё необходимое. Зютек отловил её по телефону в начале рабочего дня, умоляя о срочной встрече.
— Мне позарез необходимо… Извините! Вы единственный человек… Простите, пожалуйста, но мне надо с кем-то, а только вы… Ну, вы понимаете…
Зютек был очень взволнован, тогда как Майка пребывала в состоянии полнейшего благодушия:
— Ладно, ладно, не будем терять времени, мне ещё надо забирать детей. Вы, наверно, хотите знать, как себя чувствует Вертижопка? Ей сделали перевязку в больнице…
Зютек оборвал ее до неприличия резко:
— Да плевал я на Вертижопку и её самочувствие! Когда мы с вами говорили, я явно был не в себе. Ну, неадекватен… Даже не знаю, как это назвать. И, странным образом, сам не пойму, почему, но то, что вы не хотели разводиться, мне помогло. Как вам объяснить… Как будто висишь над пропастью, уцепившись одной рукой, и вдруг чувствуешь под ногами твердую почву…