Кровавая месть
Шрифт:
— Тут-то Анюту и прорвало. Эти семьдесят семь значат или-или. Мол, или Зютек валяется у Луизы в ногах, кусает локти, пол, дверную ручку, что попало, а она может об него ноги вытирать…
— Чему он будет только рад… — буркнула Майка.
— Что? Ну, возможно… Или прощай навсегда. Только Анюта считает, что она простит.
— И я так считаю. А Вертижопка ему не звонит?
— Звонит, как ненормальная, только он не отвечает. Раз по ошибке снял трубку, ответил, что занят, и не стал разговаривать. Анюта утверждает,
— Да на здоровье, можешь не извиняться. Мне самой интересно. У Доминика характер другой. Тут Зося Стефана звонила…
Боженка не донесла стакан по назначению:
— И что?
— Извертелась вся, бедняжка, так хотела узнать про Доминика — как, мол, и что. Стефан же с ней больше общается, чем со мной, и она совсем ничего не понимает. На работе о Вертижопке из Доминика слова не вытянешь, будто и не было такой никогда, а веселеет прямо на глазах. Вот Зося и удивляется: нимфу порубало, а ему хоть бы хны, вместо того чтоб на руках её носить, знай себе вкалывает…
Майка здорово сократила пересказ беседы с Зосей. Боженке не надо было растолковывать, насколько в голосе зловредной сплетницы чувствовались разочарование и искреннее огорчение. Как же так, до отвращения образцовый брак Майки с Домиником уже практически распался, а тут — на тебе! Мало того что до развода не дошло, так, похоже, наметилось примирение. Кошмар! Как такое безобразие пережить?!
Боженке не требовалось ничего разжёвывать, Зоею она знала как облупленную и с удовольствием кивала головой.
— А тот, из Канады, вообще мобильник сменил, — неожиданно заметила она. — Анюта разведала, что невеста ему подменила. Очень просто. Оставила ему свой, а его забрала себе. Похоже, на Вертижопкин скулёж разными приколами отвечает. Целеустремлённая девица Глядишь, ещё до следующей поездки поженятся. Он-то вообще к свадьбе квартиру и покупал. Она там и поселится, а вовсе не Доминик с Вертижопкой.
— Боюсь сглазить, но что-то мне подсказывает, что Доминик с Вертижопкой нигде бы не стал жить, — задумчиво произнесла Майка — Анюта правильно догадалась.
— О чём?
— Перестаралась Вертижопка С Домиником такое не проходит…
Боженка некоторое время обдумывала услышанное.
— Тогда пускай он поторопится, — категорично заявила она. — Уж очень шампанского хочется, а я прямо на глазах беременею и ждать больше решительно не могу…
Вернувшись домой достаточно рано, чтобы показаться детям, Доминик их уложил и прошёл в гостиную. Майка сидела на своём рабочем месте и внимательно поглядывала на мужа, чего тот не заметил, поскольку сразу обратил внимание на другое.
А не обратить было просто невозможно: посреди стола в огромной
— Какие красивые! Откуда?
— От Зютека, — ответила Майка, ни минуты не колеблясь.
— От какого Зютека?
— Сантехника… о, прошу прощения, инженера-проектировщика гидротехнических сооружений и водопроводных сетей, которого ты отлично знаешь.
Некоторое время действительно хорошо знакомый Доминику Зютек ассоциировался у него исключительно с водопроводом и ничем иным. Достаточно долго, чтобы Доминик теперь искренне удивился:
— А что у него случилось? По какому поводу цветы?
— В знак благодарности. Похоже, у него проблемы с цветами.
В Майкином голосе слышалась весёлость, и неприятный звоночек в связи с Зютеком в голове Доминика, собравшийся уже было трезвонить, поперхнулся и уступил место гораздо более безопасному любопытству:
— Что ты имеешь в виду? Какие проблемы с цветами?
Майка продолжала веселиться:
— Каждый цвет означает определённое чувство. Красный — страстную любовь, жёлтый — дикую ревность, розовый — радость, симпатию, благодарность, зелёный — надежду, но зелёные орхидеи — редкость. Как и голубые, а этот цвет означает дружбу и доверие. Фиолетовый — раскаяние и скорбь. В Зютеке, похоже, бушевала целая буря чувств, поэтому он не заморачивался и скупил всё.
В Доминике тоже проснулось давно забытое веселье.
— Красных и жёлтых маловато, — заметил он.
— Что свидетельствует о компетентности продавщицы. Мужчины ещё и дальтоники, наверняка помогала ему выбирать.
Раздался звонок стационарного телефона. Доминику достаточно было протянуть руку, но он не реагировал, будто оглох.
— Ты возьмёшь или я? — спросила Майка.
— Я звонков не жду, — ответил муж и удалился на кухню.
Майка почувствовала огромное облегчение. А ведь уже начинала беспокоиться: Доминик выглядел слишком нормальным, неужто эта гадина уже оклемалась? Не может быть! Выходит, нет. Майка подошла к телефону и сняла трубку:
— Слушаю!
На другом конце дышали, слышались какие-то шумы, затем последовало фырканье, и связь прервалась. Майка расцвела на зависть букету Зютека и тоже пошла на кухню.
— Раз уж занялся чаем, сделай и для меня, — сказала она самым обычным тоном.
Доминик довольно беспомощно стоял над плитой. Сделать чай, пожалуйста, без проблем, но он только сейчас почувствовал, что голоден. Тоже обычное дело, вернулся человек с работы к самому ужину. И еда-то есть, даже горячая, что-то в кастрюльке пахнет, вот только с едой в чужом доме, как ему смутно помнилось, были какие-то осложнения. Не хочет он осложнений, хочет есть!