Кровавая пыль дорог
Шрифт:
– Надежды нет.
У Людоты перехватило дыхание от услышанной вести, а Млава закричала:
– Как нет? Что ты говоришь-то? – и после этого зарыдала. – Доня моя, донюшко-о-о…
Но что значит проблема какого-то муравья или букашки, находящихся на дороге, по которой идет путник? Как путник не замечает муравья на дороге, так и арабам не было дела до горя каких-то людей, ставших рабами. В Писании сказано: обращайтесь к врачам, ибо они мудрецы. Но какие могут быть врачи в то далёкое время, тем более среди пленённых людей, убитых одним общим горем – горем потери свободы.
Утром Барух с охранниками-арабами опять подъехал к Людоте. Людота шёл за телегой и прижимал к груди бесчувственное тело дочери. Охранник, увидев, что Людота без колодки, поднял плеть, но Барух остановил его.
– Что случилось, Людота?
– Добрые люди вначале здороваются.
Барух стиснул зубы и подумал, что трудно ему будет с этим рабом, но произнёс другое:
– Я выкупил вас у Саадат ибн Юсуфа. Обошлось мне это в немалую сумму.
– Поздравляю.
– А ты подумал, сколько можешь сделать мечей?
– Слушай, Барух. У меня дочь на последнем издыхании, а ты пристаёшь как торгаш.
– А я и есть, как вы говорите, купец.
– Могу сказать, что я согласен сделать тебе мечи, ну а сколько – поговорим потом.
– Ну и это уже хорошо. А без колодки ты уже чувствуешь себя свободным человеком?
Людота посмотрел на Баруха так, что Барух понял, что перегнул палку. Он без слов повернул коня и уехал, а к вечеру Русава умерла.
И опять дорога: пыльная или каменистая, поросшая травой или чавкающая грязью после пролитого дождя.
Местность стала меняться. Длинные долины стали обступать скалы, и дорога иногда проходила между ними, которые обступали отвесной стеной и были так высоки, что вверху синел только клочок неба, и казалось, что луч света никогда не касался в этом месте земли.
Над одинокими вершинами хребтов гор сгущались грозовые тучи. Вдали среди облаков виднелись похожие на белые сугробы снежные вершины. На голых скалах редко где увидишь какую-либо растительность. Крутые скалы прорезают многочисленные ручьи и речушки, поток которых с ревом несет влагу с вершин и ворочает камни.
Людота сидел у реки и смотрел на бурлящую воду, которая своим шумом заглушала человеческую речь, которая играючи вертела камни, да так, что они стали гладкими и почти круглыми. Краем глаза Людота увидел бегущего человека. Людота узнал в нём Рахима. Чтобы Рахим бежал, а не ехал неторопливо на своей лошади, – это Людоту одновременно и рассмешило и насторожило.
Рахим подбежал и из-за шума реки начал что-то кричать и показывать рукой туда, откуда прибежал. Людота разобрал только два слова: Деян и Млава. Он вскочил и побежал, перепрыгивая с камня на камень. За утесом, где поток воды немного утихомиривал свою прыть, и река стала глубже, по шею в ледяной воде стояла Млава, а трое чёрных горбоносых людей, одетых в большие накидки из овечьих шкур не спеша и методично избивали Деяна. Деян по очереди отлетал от одного человека к другому, и также не спеша и методично ударом он отсылал Деяна к третьему. На пригорке, громко гогоча и отпуская какие-то реплики на своем гортанном языке, стояло еще человек шесть.
Людота подобрал здоровенный сук и бросился на избивавших Деяна. С размаха он опустил сук на голову одного, – что-то хрустнуло, но сук остался целым. Повернулся к другому и ткнул его в живот, тот согнулся пополам, и ударом ноги снизу в голову Людота добил противника. Третий противник отпрыгнул в сторону и достал из-за пояса тонкий и острый клинок, да и остальные отдельно стоявшие достали оружие и двинулись ему на помощь. Людота стоял спиной к реке и готов был пожертвовать собой ради спасения Деяна и Млавы.
Нападающие взяли Людоту и Деяна в полукруг и медленно начали обступать его. Деян от безысходности поднял камень и бросил его в одного из нападавших. Из-за утеса появилось около десяти всадников, среди них был Рахим и Барух. Всадники оттеснили нападавших, а Людота помог Млаве выбраться из ледяной воды. Млава очень замёрзла, и её зубы непроизвольно стучали.
К Баруху обратился вожак этой банды:
– Мои воины участвовали в походе на хазар вместе с вами. Мы уже долго в походе и истосковались по женской ласке. Ничего не случилось бы, если мои воины немного развлеклись с этой красавицей. А этот, – головой показал на Деяна, – начал защищать её. А этот, – он показал на Людоту, – изувечил двоих. Отдай его мне. Закон гор обязывает кровью смыть позор. Мы должны отомстить. Он мой кровник.
Барух покачал головой.
– Это пленники несравненного Марвана ибн Мухаммеда. Я не могу тебе их отдать.
– Это наша земля, и мы всё равно отомстим. Нам никто не указ на нашей земле.
– Тебе не указ брат халифа? Ты хочешь, чтобы могущественный халиф отомстил за поруганную честь своего брата и бросил на вас на всех своё войско, которое не оставит никого здесь в живых?
Горец немного опешил, зло посмотрел на Людоту и, повернувшись, ушёл со своими воинами. Барух посмотрел сверху вниз на Людоту:
– Благодарите этого араба, – он взмахнул рукой и уехал вместе с сопровождающими его воинами. Рахим смущённо заулыбался и тоже поехал следом.
Людота и Деян собрали по берегу сучья и развели костер. Млава всё не могла согреться, – она слишком долго провела в ледяной воде, в которую ей пришлось влезть от преследующих её горцев. Людота уложил Млаву в телегу, укрыл чем только было можно и дал ей горячего кипятка.
– Эх, сейчас бы в баню её.
Утром у Млавы начался жар и хриплый, выворачивающий все внутренности кашель. Людоте стало страшно. Ожидание чего-то неотвратимого, настигающего его и его семью, а, впрочем, и всех пленённых северян, охватило его сердце. Он шёл за Млавой, лежащей в телеге, и чувство отчаяния, своей беспомощности противостоять всем этим обстоятельствам, терзало его. Станята, сидевший впереди на телеге, иногда оглядывался, и его испуганные глазёнки смотрели сначала на Млаву, потом на Людоту, а затем опять поворачивался и смотрел на ведущего за повод коня Деяна.
Как умерла Млава, Людота так и не понял. Просто в какой-то момент он не услышал её тяжелого дыхания, прерываемого хриплым кашлем. Обняв её, он чувствовал ещё её тепло, но дыхания уже не было, и не было слышно биения сердца. Людота, держа в своих объятиях Млаву, зарычал, и непонятно было, то ли это рык голодного зверя, готового разорвать себе подобного, то ли это стон, то ли это плач, но без слёз. Просто слёз не было.
– Братко, братко… – пытался успокоить Людоту Деян, но это было напрасно.