Кровавая ярость
Шрифт:
Когда голос сорвался, Ран прокашлялся.
— Если не возражаешь, я все-таки выпью кофе.
— Давай я налью…
Ран вскинул руку.
— Нет. Я сам.
Ему нужно занять себя чем-то, иначе он сломается. Воспоминания были слишком четкими, прожигали подобно лазерным лучам. Он все еще помнил, как к ним пришел босс, с грохотом долбясь в их дверь, угрожая забрать его сестру и заставить уже ее отрабатывать долги.
Мужчина сказал, что если их мамэн также пойдет, то они справятся быстрее. Пять лет вместо десяти. Они должны были закрыть долг до рассвета.
Вместо
После того, как они приняли его, он подписал какой-то документ, который не мог прочитать, и дело было сделано.
Возвращаясь к настоящему, Ран опустил взгляд и обнаружил полную кружку в своей руке. Похоже, он налил себе кофе.
Сделав пробный глоток, он отметил, что кофе получился идеальным… но пощипывание подсказало, что у него была разбита губа.
— Как я сказал, я должен был все исправить. Мой отец был слишком стар для боев, а я прошел превращение за двадцать лет до этого. Я всегда был большим и очень сильным. Порой то, что мы делаем ради выживания… сложнее чем то, что мы делаем при нашей смерти. — Он пожал плечами. — Но мои родители смогли изменить свою жизнь. А моя сестра… ее жизнь сложилась иначе. — Он посмотрел на адвоката. — Я хочу, чтобы ты знал, что я не выбрал такой путь добровольно. Мне не свойственна жестокость, но я понял, что готов на все ради своих любимых. Я также выяснил, что когда кто-то пытается причинить мне вред… я буду защищать себя до самой смерти.
Он покачал головой.
— Мой отец… он так и не пережил это. После моего ухода он не поставил ни одного пенни, а к моменту моего освобождения они оба работали и были в добром здравии. Когда я сражался, мне запрещали видеться с ними. Нас не выпускали из клеток.
— Клеток? — в ужасе переспросил Сэкстон.
— Они держали нас в подвалах в стойлах, как лошадей. В клетках шесть на шесть футов. Нас выпускали только для сражений, и к нам никого не пускали, не считая кормивших нас женщин. Для этих целей они хотели использовать мою сестру и мамэн. — Горло сжалось, но он добавил: — Иногда нам также приходилось… неважно.
Сэкстон потер глаза.
— Я не могу представить, каково это.
— Это было… — Ран дотронулся до виска. — Это делало что-то с головой. Это изменило меня, я не знал, навсегда или… пока однажды ночью мне снова не пришлось сражаться. И тогда все вернулось ко мне. Всё.
Ран сделал еще один глоток из кружки, не потому, что хотел пить, а чтобы закончить разговор. Он поделился фактами и попытался быть достаточно честным, не вдаваясь при этом в отвратительные подробности.
В то, каким отвратительным он был там.
Молчание затягивалось, и он рискнул посмотреть на Сэкстона…
Дыхание замерло в груди. Глаза мужчины были полны сочувствия, а не отвращения или страха.
— Присядь, —
***
Когда Ран продолжил стоять на месте, Сэкстон подошел к нему, взял мужчину за руку и потянул его к столу. Он сел за стол, и кофе в его кружке заплескалось от дрожи в его руках.
Значит, их обоих трясло, подумал Сэкстон, подходя к раковине и открывая кран, чтобы вода прогрелась. Оторвав пару бумажных полотенец с держателя, он попытался уложить в голове все, что пережил Ран.
Не удивительно, что мужчина так кардинально изменился во время схватки за рестораном… и его больше расстраивал пустой взгляд, чем само проявление жестокости. Воистину, прожив столько лет рядом с Братством и постоянно слушая истории о сражениях с лессерами? Сэкстон давно привык к насилию. Нет. Его тревожил тот факт, что Ран уступил место другой стороне своей личности и набросился на свою жертву.
Дикое животное, сорвавшееся с цепи.
Сэкстон проверил температуру воды указательным пальцем. Достаточно теплая. Выдавив немного мыла, он намочил полотенце и повернулся к Рану. Мужчина сидел, упершись взглядом в чашку, брови были низко опущены, а плечи окаменели.
Понятно, о чем он думал.
Спасти сестру и мамэн, которых могли отдать бойцам для секса и крови? Оказаться в клетке? Из-за ошибок его отца?
В течение десяти лет запертый, словно тигр, живя со знанием, что в любую минуту его могут отправить на ринг, где его изобьют или убьют. И все это время он жил наедине с постоянными ранами, одиночеством и болью.
Об этом было жутко просто думать.
Сэкстон подошел к нему, ожидая, что Ран поднимет взгляд. Он этого не сделал, и Сэкстон аккуратно положил руку на его плечо.
Ран подскочил, опрокинув кружку.
— О! Прости, я…
— Я уберу. — Сэкстон подошел к раковине и снял рулон бумажных полотенец. — Вот. Я уберу.
Оторвав несколько штук, он кинул их на стол, позволяя жидкости впитаться.
— Посмотри на меня. — Он подцепил указательным пальцем подбородок Рана и повернул его голову к себе. — Вот так.
Ран поморщился, когда их взгляды встретились, но Сэкстон был уверен, что виновата свернутая реальность.
— Здесь большой порез, — пробормотал Сэкстон, промывая рану над его бровью. — Он распухнет еще сильнее. Наверное, стоит показаться Доку Джейн или доктору Манелло.
— Бывало и похуже.
Сэкстон помедлил.
— Да. Уверен, что да.
Продолжив стирать кровь, он хотел бы сказать что-нибудь правильное, подобающее ситуации… что-нибудь, что смогло бы облегчить боль от того десятилетия. Но слов не было.
Но было некое лекарство.
— Этот бойцовский тотализатор до сих пор существует? — спросил он напряженно.
Ран покачал головой.
— Спустя год после моего ухода бойцы подняли бунт. Они освободились, убили стражников и головорезов, прикончили босса. То место сейчас поросло травой. — Он прокашлялся. — Я возвращался туда. Пару раз. Я пытался… осмыслить произошедшее. Ничего не вышло, как видишь.