Кровавая ярость
Шрифт:
— Что твой водитель подумает о нас? — протянула она.
— Я отослал его пару часов назад. Пошли со мной.
Когда она остановилась и посмотрела на небо, он повторил за ней. Небо затянули густые тучи, а в воздухе чувствовалась зимняя духота. Грядет снегопад.
Кому не плевать на погоду?
— Мой отец уехал по делам, — сказал он. — Весь дом в нашем распоряжении. Он взял дворецкого с собой, а остальная прислуга рада выходному. И да, я приказал водителю освободить дом или уволю его.
Ново повернулась к нему.
— Где ты живешь?
— Это «да»?
— Нет, это
Он улыбнулся.
— Ты не уступаешь ни на дюйм, да? В тебе моя кровь. Следуй за мной. После секса в ванной я приготовлю тебе ужин на кухне.
Повисла долгая пауза. Где-то вдалеке послышался вой сирен. Автомобильный гудок. Смеющаяся троица в обнимку вышла из клуба.
— Хорошо, — сказала Ново.
Пэйтон взял ее за руку и сжал.
— Спасибо.
Когда она отстранилась, Пэйтон отпустил ее. А потом, закрыв глаза, дематериализовался. Когда он появился на переднем газоне перед отцовским особняком, то не знал, появится она или нет. В этом она. Огонь и лед.
Сердце гулко билось, пока он стоял на снегу, ветер обдувал его и свистел в ветках елей, опоясывающих участок.
В окнах горел свет, и на мгновение он попытался оценить особняк глазами Ново. Ей бы понравилось здесь?
Это почему-то не имело значения, и не потому, что его не волновало мнение Ново. Дело в том, что впервые в жизни он подумал о том, что ничто из этого в действительности не принадлежало ему. Жизнь отца, обязанности перед родом, запросы социального круга… никто не спрашивал его согласия, и, наверное, его вредные привычки — попытка смириться с пониманием этого.
В это мгновение Ново появилась рядом с ним.
— Добро пожаловать в мое скромное жилище, — пробормотал он, рукой обозначив дом и прилегающие земли.
— Меньше, чем я представляла. — Когда Пэйтон пораженно отшатнулся, Ново крепко ударила его по руке. — Попался! Шутишь, что ли, этот домина похож на замок.
Притянув ее к себе, Пэйтон поцеловал Ново в макушку… поражаясь тому, что она позволила. А потом он повел ее к парадному входу. Открыв бедром тяжелую дверь, он удивился напряжению во всем теле.
Ново вошла внутрь, до сих пор одетая в разорванные штаны, ее подтянутое тело излучало силу, а голова была вскинута, когда она оглядывалась по сторонам.
Ее глаза не упускали ничего — антиквариат, роскошь, хрустальные люстры, напольные часы и гобелены.
Повернувшись к нему, Ново сухо сказала:
— Ты не упоминал раньше, что живешь в Смитсоновском музее [96] .
— Ты же знаешь, как я не люблю красоваться. — Он закрыл дверь с пинка, отчего стук пронесся эхом под высокими потолками. — Это не модно. Пошли, познакомлю тебя со своей ванной.
96
Смитсоновский музей американского искусства (англ. Smithsonian American Art Museum; сокр. SAAM, бывший National Museum of American Art) — музей в Вашингтоне, США. Основан в 1829 году, когда вашингтонец Джон Уорден предложил создать городской музей для хранения своей коллекции европейской живописи. В настоящее время
Когда они поднялись наверх, Ново спросила, сколько здесь комнат, и он не спешил отвечать.
— Да брось, — подначивала она. — Умеешь считать только до десяти?
— Да, я не силен в математике. — На вершине лестницы они свернули налево, в коридор с кучей дверей. — Наверное, пятьдесят или шестьдесят? Может, больше. В каких-то помещениях я не бывал ни разу в жизни.
— Я живу в однокомнатной. Нет, комнат две — еще же ванная.
— Ты должна как-нибудь пригласить меня.
— Она покажется тебе не интересней коробки «клинексов».
Он остановился перед своей комнатой.
— Она твоя. Поэтому я очень даже заинтересован.
Ново сама повернула ручку, скорее всего пытаясь убежать от его откровений. Что еще он узнал о ней? Ново была мастером по части диверсий, и это не удивительно. Она избегала близости во всех ее проявлениях, напоминая ему птицу, которая улетала при малейшем шорохе.
Но, казалось, каждый раз она возвращалась к его руке.
Боже, она была разной. Неожиданной. Изумительной.
Присвистнув, Ново зашла в огромное пространство и окинула взглядом его кровать, плазму, диваны и ванную в другом конце.
— Уютно, не так ли?
Она рассмеялась.
— Ну, если сравнивать твою комнату с вестибюлем в гостинице.
Он подошел к гардеробу, и двери открылись сами благодаря датчикам движения. Там он разделся и покидал вещи в корзину для грязной одежды.
В комнату он вышел голышом.
— На тебе слишком много одежды.
— Смотрю, ты от этого не страдаешь.
Ее глаза блестели, пока она раздевалась: скинула берцы, разоружилась, затем стянула майку и испорченные штаны. А потом она предстала перед ним в чем мать родила. Ее тело… было шикарным. Гибкое, мускулистое… до чертиков сексуальное.
— Черт, — выдохнул Пэйтон. — Ты самая красивая женщина из всех, что я встречал.
— Слушай, я тебе и так дам, завязывай сыпать комплиментами…
— Замолчи, а. — Он подошел к ней и взял за руку. — Пока ты не покинешь мой дом завтра вечером, я буду говорить все, что хочу, и вести себя так, как хочу, ясно? Я не прошу тебя притворяться кисейной барышней в розовом платье, оттопыривающей пальчик при чаепитии. Но на следующие часы избавь меня от таких комментариев, ладно?
Она отвела взгляд. Снова посмотрела на него.
— Справедливо.
Уладив разногласия, он увлек Ново в ванную комнату и включил воду. В зеркалах он наблюдал, как она бродит по комнате, изучая раковины и полотенца, банные халаты и окна. Она была настолько сногсшибательно сексуальной, что он засмотрелся и едва не залил пол.
— Это бассейн, — заявила она. — Не ванная.
— Подожди, — сказал он, когда она занесла ногу, чтобы зайти в воду. — Твои волосы.
Она грациозно повернулась к нему.
— А что с ними?
Пэйтон медленно подошел к ней и взял конец косы, на котором была резинка.