Кровавая Земля

Корнуэлл Бернард

– Сэр?

– Постарайтесь быть трезвым. Нет никакого удовольствия пристрелить пьяного.

– В шесть, сэр, трезвым, - ответил Старбак.
– Жду с нетерпением, сэр. И еще кое-что, сэр.

Деннисон обернулся.

– Да?
– подозрительно спросил он.

– Поскольку вы меня вызвали, то оружие выбираю я. Это так ведь делается?

– Так выбирайте, - беспечно отозвался Деннисон.

– Сабли, - мгновенно произнес Старбак с достаточной уверенностью, чтобы Деннисон удивленно моргнул.
– Сабли, капитан!
– беззаботно повторил он, когда развернулся и пошел прочь. Запах лекарства выдал секрет Деннисона, и Старбак внезапно понял, что с нетерпением ожидает дальнейших событий.

Глава четвертая

Подполковник Свинерд стоял на берегу реки и благодарил Господа за то, что сохранил ему жизнь и дал возможность лицезреть это мгновение. Небольшой бриз поднимал рябь на воде, и мириады мелких брызг сверкали, отражая сияющее на безоблачном небе солнце. По меньшей мере три оркестра играли единственную мелодию, которую могли бы исполнять в этот день, хотя полковник сожалел о том, что они не играют в унисон, а весело состязаются в праздновании этого знаменательного события. Свинерда похлопывал покалеченной левой рукой по ножнам в такт ближайшему оркестру, а потом, сам того не осознавая, начал петь.

"Дорогая мама, - тихо затянул полковник, - разорви цепи тирана. Мэриленд! Виргиния взывает не втуне, Мэриленд!
– он повысил голос, когда его захлестнули эмоции.
– Она встретит на равнине собратьев. Смерть тиранам! Это гордый напев быстро прогонит льстецов. Мэриленд, мой Мэриленд!

Со стороны ближайшей роты Легиона Фалконера раздались аплодисменты, и Свинерд, не заметив, что повысил голос настолько, что его могли услышать, покраснел, когда обернулся на эти иронические хлопки. Было время, и не так уж давно, когда солдаты чертыхались при виде Гриффина Свинерда, но они были побеждены христианской благодатью, а точнее, той работой, которую она проделала со Свинердом, и теперь полковник знал, что солдаты его любят, и благодаря этому благословенному дару сегодня он мог всплакнуть, хотя и так уже плакал от радости.

Потому что армия Юга Роберта Ли, которая снова и снова сражалась с вторгнувшимися в страну северянами, переправилась через Потомак.

Они шли на север.

Конфедерация перенесла войну в Соединенные Штаты Америки. Уже год как янки топтали землю Юга, грабили его фермы и бахвалились тем, что опустошат его столицу, но теперь южане сами стали захватчиками, и огромная темная масса людей переходила брод под боевыми знаменами Юга.

– Я слышу раскаты далекого грома, - пел Свинерд, и на сей раз Легион запел вместе с ним, их голоса у реки слились в удивительно гармоничную мелодию.
– Мэриленд! Старый горн протрубит, Мэриленд! Он не мертв, и не глух, и не нем, ура! Он выкинет северный мусор! Он дышит, пылает и он придет, он придет! Мэриленд, мой Мэриленд!

– Хорошо поют, Свинерд, хорошо поют!
– говорившим был Нед Мейтленд, новый командир Легиона, пришпоривший лошадь в сторону Свинерда. Тот был пешим, потому что его лошадь, единственный предмет роскоши, которым он обладал, отдыхала. Людям вроде Мейтленда нужны были три ездовые лошади и четыре вьючных мула для пожитков, чтобы окружить себя комфортом во время кампании, но Свинерд отказался от всей этой мишуры. Он владел лошадью, потому что командующий бригадой иначе не справился бы со своей работой, и унаследовал палатку и слугу от Таддеуса Бёрда, но палатка принадлежала армии, а слуга, слабоумный по имени Хирам Кетли, должен был вернуться на службу к Бёрду, как только тот поправится от полученной у Кедровой горы раны.

– А что вы будете делать, Мейтленд, когда вернется Бёрд?
– спросил Свинерд, поддразнивая самоуверенного Мейтленда, приехавшего на войну с двумя палатками, четырьмя слугами, бадьей для принятия ванн и серебряными столовыми приборами, которыми он ел отварные овощи.

– Я слышал, что он не вернется, - ответил Мейтленд.

– А я слышал, что вернется. Его жена написала Старбаку, что он поправляется, и когда он вернется, вам придется отдать ему Легион. Он его настоящий командующий.

Мейтленд отмахнулся.

– Есть куча других вакансий, Свинерд.

– Думаете, меня могут убить, да? Рассчитываете стать командующим бригадой? Похоже на то, Мейтленд, отвечу за вас. Во сколько обошелся этот мундир?

– Достаточно дорого, - Мейтленд вел себя безмятежно и редко заглатывал наживку Свинерда, возможно потому, что знал - его связи в Ричмонде обеспечат ему спокойное продвижение по службе до высших армейских чинов. Главным трюком, по мнению Мейтленда, было получить достаточно военного опыта, чтобы придать этому продвижению правдоподобие, достаточно, но не более того. Он вытащил из седельной сумки бинокль и направил его на противоположный берег, в Мэриленде, где Свинерд увидел, как в реку вошел эскадрон кавалеристов Стюарта. Всадники зачерпывали шляпами воду и брызгали ей друг в друга, как дети. Армия пребывала в праздничном настроении.

– Вот бы у Легиона по-прежнему был оркестр, - сказал Свинерд, когда ближайшие музыканты в энный раз начали играть "Мэриленд, мой Мэриленд".
– Раньше он у нас был, но пропал. По крайней мере, пропали все инструменты.

– Похоже, у Легиона много чего пропало, - легкомысленно заявил Мейтленд.

– Что вы имеете в виду, интересно?
– спросил Свинерд, пытаясь скрыть вызванное снисходительным тоном Мейтленда раздражение. Свинерд не был уверен, что Мейтленд намеревался произвести именно то впечатление, которое у него получилось, но выглядел он высокомерным человеком, неодобрительно взирающим на всё, с чем встретится.

– Главным образом офицеры, - ответил Мейтленд.
– Большинство офицеров, похоже, были произведены в это звание в последние несколько недель.

– Мы сражаемся, - заметил Свинерд, - а значит, офицеров убивают. В Ричмонде вы об этом не слышали?

– До нас доходили слухи, - мягко произнес Мейтленд, протирая линзы бинокля.
– Но даже если и так, Свинерд, мне нужны люди получше.

– Которые знают, как есть галеты с помощью ножа и вилки?
– предположил Свинерд.

Мейтленд пропустил сарказм мимо ушей.

– Я говорю об уверенных в себе людях. Уверенность воодушевляет. Взять юного Мокси. Какая жалость, что он уехал.

Капитан Мокси отправился в Ричмонд, чтобы служить адъютантом Вашингтона Фалконера.

– Мокси был бесполезен, - заявил Свинерд.
– Если бы я собрался воевать, Мейтленд, мне хотелось бы иметь дело не со слабаками вроде Мокси, а с людьми вроде Ваггонера и Траслоу.

– Но едва ли их можно назвать вдохновляющими, - язвительно отметил Мейтленд.

– Победа - лучшее вдохновение, - ответил Свинерд, - а люди вроде Траслоу ее приносят.