Кровавая Земля
Шрифт:
Другой мятежник нашел золото, что вызвало новые радостные вопли, а потом третий принес чудесную саблю с того поля, где ее бросил Адам. Предводитель отряда, худой гладко выбритый человек, взял саблю и вытащил ее из ножен. Он прочитал надпись и, хотя и не знал французского, узнал имена.
– Фалконер, - прочитал он вслух, а потом, с удивлением в голосе: - Лафайет! Сукин сын.
У мятежника на боку болталась сабля с черной рукояткой - грубое, как мясницкий нож, оружие, и теперь он заменил ее на перевязь Адама, а потом снова посмотрел на французскую надпись на клинке.
– Фалконер. Это виргинское имя.
– Его зовут Фалконер, - сказал тот, что обыскивал Адама. Он нашел письмо из департамента генеральной инспекции в Вашингтоне с назначением Адама в армию Макклелана. В письме указывалось, что он инспектирует сигнальщиков, это была бумага, созданная полковником Торном в качестве объяснения присутствия Адама в штабе армии. Теперь она всё усложнила.
– Какого чёрта инспектор сигнальщиков делает во Фредерике?
– поинтересовался предводитель отряда.
– Да еще везет золото, - добавил другой.
Предводитель присел у ног Адама и поднес острие сабли ему под подбородок.
– Вы виргинец, майор?
Адам устремил глаза в небо.
– Я задал вопрос, парень, - сказал мятежник, нажав на саблю.
– Я американец, - ответил Адам. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание, и ощущал, как из раны вытекает кровь, пропитывая почву, а он впадает в беспамятство, но вдруг боль удивительным образом отступила. Ему стало тепло и почти уютно.
– Я американец, - только и смог повторить он.
– Проклятье, да все мы американцы, - сказал предводитель мятежников.
– Но вы из Виргинии?
Адам промолчал. Он думал о Бесси, такой черной и такой прекрасной, когда она натягивала голубое платье, закрыв смеющееся лицо. Он думал о Джулии Гордон в Ричмонде. Он думал о доме своей мечты в Новой Англии, доме священника, о книгах, кухне и детском смехе в тенистом саду под деревьями.
– Сукин сын плачет, - загоготал один из мятежников.
– И ты бы рыдал, если бы тебя подстрелили, - отозвался другой, вызвав взрыв хохота.
– Меткий выстрел, Сэм, - восхищенно произнес третий, - должно быть, ярдов двести без малого.
– Все двести пятьдесят, - заявил Сэм.
Подбородок Адама кольнула сабля.
– Что вы здесь делаете, майор?
– Ничего хорошего, это уж точно, - ответил за Адама другой мятежник и засмеялся.
– Сукин сын, - сказал командир отряда, встал и засунул чудесную саблю в ножны. Он вытащил револьвер и прицелился Адаму в голову.
– Я не могу ждать весь день, майор, как и вы, и у меня не хватает терпения дожидаться, пока вы начнете соображать. Так что говори немедленно, сукин сын. Что тебе здесь надо?
Адам закрыл глаза. В небесах, сказал он себе, не будет ни слез, ни боли, ни сожалений. Не нужно будет делать сложный выбор - кому сохранять верность. Не будет войны. Рабства. Там ждет лишь радость и спокойствие и бесконечное мирное счастье. Он улыбнулся. Столько счастья на небесах, думал он, столько тепла и радостных сновидений.
– Он не собирается говорить, - заметил один из мятежников.
– Он сын Фалконера, - вмешался новый голос.
– Помните? Сукин сын дезертировал весной.
– От Фалконеров никогда нельзя было ожидать ничего хорошего, - рявкнул кто-то, - богатенькие любители черномазых.
Командир мятежников выстрелил. По оврагу разнесся и затих треск, а пуля с чудовищной силой вошла в землю рядом с головой Адама.
– Как тебя зовут?
– спросил предводитель мятежников.
Адам открыл глаза.
– Фалконер, - гордо произнес он.
– И я виргинец.
– Так что же ты здесь делаешь, сволочь?
– Мечтаю о рае, - ответил Адам и больше не прибавил ни слова.
– Ты предатель, сукин ты сын, - сказал мятежник, поняв, что Адам намеревается молчать. Он выпустил вторую пулю, и она вошла Адаму в голову, заставив ее подскочить, когда пуля вырвала из затылка кусок черепа размером с кулак. Потом голова снова упала, с залитыми кровью белокурыми волосами и открытыми глазами, и больше не двигалась.
Мятежник убрал револьвер в кобуру.
– Оставьте сукиного сына прямо здесь.
На глазное яблоко Адама приземлилась муха, а потом слетела в рану, зияющую у его открытого рта. Мятежники ушли. Они получили хорошую добычу: золото, прекрасное седло и сбрую, саблю и револьвер. Конверта они не нашли.
Когда виргинские всадники вернулись на юг, из города появилась группа мужчин, узнать, что была за стрельба. Они обнаружили тело Адама. Один послал за двумя рабами и ручной тележкой, на которой тело отвезли в город, где состоялся спор о том, что с ним делать. Кое-кто хотел подождать до прихода армии Макклелана во Фредерик и тогда передать ей тело, но священник епископальной церкви настаивал на том, что никто не знает, появится ли армия северян вообще, и к тому времени, когда подойдут войска, тело наверняка уже начнет вонять, так что на кладбище вырыли могилу, и Адама похоронили в ней без гроба, но в мундире страны, которую он так любил, вознеся над ним молитвы. Почтальон запомнил имя погибшего офицера, хотя точно не знал, как оно пишется, и на деревянном кресте, воткнутом в кучку земли, написали "Адам Фалканер".
А в это самое время на пастбище, неподалеку от оврага и рядом со шрамами, оставленными старыми кострами мятежников, в траве лежал никем не замеченный конверт.
***
Билли Блайз стоял рядом с капитаном Томасом Деннисоном и наблюдал за Старбаком. Ни один не произнес ни слова, да в том и не было нужды. Оба испытывали одинаковую смесь зависти и неприязни, хотя неприязнь Деннисона была ближе к ненависти.
Старбак не замечал, что за ним наблюдают. Раздевшись до пояса, с блестящей от пота кожей, он тянул десятифунтовое орудие Паррота, которое нужно было затащить на последний холм, тот, что смотрел на Харперс-Ферри. Путь к вершине был слишком крутым для лошадей или волов, так что пушку пришлось толкать вверх вручную, и этим занялись Желтоногие. Дюжину других орудий тем же способом тащили на холм, но Специальный батальон опережал всех, хотя несмотря на то, что пятьдесят человек впряглись в веревки, а еще полдюжины толкали колеса пушки, сейчас их усилия были бесполезны из-за глубокой расселины в скалах и густого подлеска.