Кровавая Земля
Шрифт:
Мятежники их не преследовали. Джексон избавился от пенсильванцев и теперь развернул людей на север, где войска янки прошли как на параде через кукурузное поле и в северную часть Западного леса. Атакующая дивизия несла тяжелые потери от пушек мятежников, но выжило достаточно солдат, чтобы добраться до леса и смести со своего пути канониров мятежников. Группа застрельщиков-конфедератов ускользнула, и внезапно над Западным лесом взвился звездно- полосатый флаг.
– Вперед!
– кричал офицер, зная, что у солдат возникло искушение остаться под защитой посеченных пулями стволов.
– Вперед!
Три шеренги маршировали на запад, словно собирались дойти так до Потомака, но на опушке их появление поприветствовали орудия, которые Ли разместил за лесом. Там лежало еще одно кукурузное поле, заполненное снайперами мятежников, скрытыми в высоких стеблях, и они поливали солдат в синем огнем. Янки остановились, чтобы перестроиться, потому что в лесу ряды смешались.
Три впечатляющие шеренги теперь шли в беспорядке, хотя и продолжали двигаться на запад, словно их генерал считал целью похода добраться до далекого Потомака. На самом деле враг находился на юге, где Джексон собрал всех, кого смог найти, и вел их через лес к незащищенному флангу янки. Пушки скрывали топот наступающих войск. С западного холма стреляли пушки мятежников, а орудия северян отвечали с возвышенности у хейгерстаунской дороги, но потом, заглушив даже грохот артиллерии, воздух расколол мощный треск ружейной пальбы, так что содрогнулись небеса.
Вторая дивизия подкреплений янки взобралась на берег реки. Предполагалось, что она должна последовать за первой, что оказалась отрезанной в Западном лесу, но вторая дивизия отстала и теперь, достигнув плато, солдаты не видели никаких признаков подразделений, которым они должны были прийти на подмогу. Некоторое время они просто выжидали, офицеры пытались найти нужное направление в этой неразберихе, но потом, не получив приказов, направили дивизию на юго-восток, в сторону манящего белого шпиля церкви в Шарпсберге, который сиял над лесом. Несколько мгновений янки продвигались по полю незамеченными и беспрепятственно, но их путь проходил в сторону проселочной дороги, которая была кошмаром для любого атакующего. За многие годы тяжелые крестьянские повозки разбили поверхность, и поскольку дорога шла вниз, к открытому пространству, дожди вымывали камни, так что год за годом, поколение за поколением, дорога становилась все ниже поверхности полей, и теперь стоящий на ней человек не мог ничего разглядеть за крутыми обочинами. Янки этого не знали, но они безмятежно двигались по залитому солнцем пастбищу в сторону природного бруствера, за которым засели мятежники. Эти войска конфедератов обороняли центр позиции Ли, и за всё утро не сделали ни единого выстрела, но теперь, наконец, выставили дула винтовок из-за высокой травы, что росла за изгородью у обочины дороги, и прицелились в ничего не подозревающих янки. Они позволили янки подойти совсем близко и нажали на спусковые крючки.
Старбак услышал, как из заглубленной дороги прогремел первый смертоносный залп. Этот звук подсказал ему, что сражение расширяется, поскольку через реку переправились новые янки, но эта схватка по-прежнему шла в северной части поля, где пять тысяч янки готовились продолжить атаку в западном направлении, не зная, что на их открытый правый фланг движется Джексон.
Бригада Свинерда выдвинулась справа, выступив из-за деревьев в том месте, где лес сужался, чтобы пересечь небольшое пастбище. Хейгерстаунская дорога находилась справа от Старбака, а за ней лежало пастбище, на котором мятежники противостояли атаке с кукурузного поля. Луг был заполнено телам, наваленными рядами, словно линии прибоя, показывая, где шли схватки. Многие тела висели на изгороди, эти солдаты погибли, пытаясь перебраться через нее, чтобы сбежать от атаки северян. Люди Старбака шли мимо этого ужаса молча. Они устали и потеряли способность чувствовать, слишком устали, чтобы даже просто взглянуть на то место, где они так долго сражались. Артиллерийская батарея янки стояла на дальней стороне пастбища, вне пределов досягаемости пули из винтовки. Орудия стреляли на юг, а каждый залп сопровождался потоком огня и дыма, который пушка выплевывала на пятьдесят ярдов, этот дым вливался в еще стелившийся в неподвижном воздухе туман. Канониры, похоже, не заметили мятежников за дорогой или у них имелись более заманчивые мишени на юге. Старбак смотрел, как канониры отпрыгивают от массивного орудия, когда оно откатывается от каждого выстрела. Словно они ведут собственное сражение, подумал он.
Канониры были единственными живыми янки в поле зрения, и Старбаку показалось странным, что столько людей могли полностью раствориться на таком маленьком клочке земли. Грохот сражения был ужасающим, но здесь, где еще несколько часов назад погибли тысячи, казалось, не осталось ни единой живой души.
А потом, как раз пока Старбак удивлялся пустому ландшафту, из леса всего в пятидесяти ярдах от бригады проскакал офицер-янки. Это был юноша с бородой и прямой спиной, держащий в руке длинную сияющую саблю. Он осадил лошадь, чтобы рассмотреть находящихся вдалеке канониров, а потом какое-то чутье заставило его повернуть голову направо, и он разинул рот, когда увидел приближающихся мятежников. Юноша обернулся, чтобы прокричать в сторону леса предупреждение, но потом, до того как поднять тревогу, снова обратил взор на конфедератов, словно хотел убедиться, что они не плод его воображения.
– Пристрелите его кто-нибудь, сделайте милость, - печально призвал Свинерд.
Янки осознал опасность и вонзил в бока лошади шпоры, снова дернув за поводья. Лошадь развернулась и прыгнула в лес до того, как кто-нибудь из мятежников успел взять эту заманчивую мишень на мушку. Старбак услышал, как изумленный янки выкрикивает предупреждения, а потом этот крик потонул в боевом кличе мятежников, который, в свою очередь, поглотил разорвавший воздух залп винтовок и людские вопли.
– Штыки!
– приказал Свинерд.
– Быстро, ребята!
Бригада вытащила длинные клинки из ножен и закрепила их на почерневших дулах винтовок. Солдаты ускорили темп ходьбы. Теперь полковник Свинерд шел впереди с саблей в руках, и Старбак почувствовал, как усталость отступила, а ее место заняло внезапное и неожиданное радостное возбуждение.
– Пли!
– крикнул Свинерд.
Появились янки. Группы людей в беспорядке высыпали из леса, но бригада Свинерда атаковала их с фланга.
– Пли!
– снова прокричал полковник. Из винтовок вырвалось пламя, а потом штыки двинулись вперед.
– Не давайте им стоять на месте, ребята!
– ревел Свинерд.
– Заставьте их бежать, ребята!
У янки не было шансов. Их атаковали с открытого фланга, и три боевые шеренги распались. Ближайшим к месту атаки солдатам не хватало пространства, чтобы развернуться лицом к мятежникам, этих несчастных оттесняли мстительные конфедераты, а более удачливые смешались с батальонами, идущими сзади, пытавшимися развернуть роты на девяносто градусов. Этому неповоротливому маневру препятствовали деревья и снаряды мятежников, отрывающие высокие ветви и осыпающие возникшую сумятицу листьями и шрапнелью. Янки в северной части леса находились в наилучшем положении, и некоторые батальоны смогли развернуться, но полки мешали друг другу, офицеры выкрикивали противоречивые приказы, бегущие наталкивались на нервных, пытающихся построиться солдат, и отовсюду доносилось зловещее гиканье мятежников. В панике некоторые подразделения северян открыли огонь по своим. В грохоте невозможно было расслышать приказы, и атака мятежников накатывалась, как наводнение, находя в разрушающейся дамбе самое слабое место. Некоторые подразделения северян вступили в схватку, но одного за другим обороняющихся обошли с фланга и вынудили присоединиться к отступлению. Некоторое время батальоны в северной части леса сопротивлялись атаке, но наконец и их обошли с фланга, и вся дивизия обратилась в паническое бегство, устремившись под защиту Северного леса.
Мятежники преследовали их по открытому пространству, и теперь батареи янки у хейгестаунской дороги тоже вступили в схватку, их шрапнель разрывалась над рядами в сером. Застрельщики янки укрылись за стогами и фермерскими строениями и поливали ряды мятежников огнем, а из Восточного леса, который совсем недавно казался обезлюдевшим, появились новые батареи пушек северян, приняв на себя фланговую атаку мятежников и обстреливая их снарядами с опасно короткими запалами.
Старбак встал на колено у обрамляющей дорогу сломанной изгороди. Его батальон, едва ли выглядевший крупнее роты, растянулся вдоль дороги, укрывшись от артиллерии северян, стрелявшей с другой стороны кукурузного поля. Старбак в ужасе глядел на вытоптанную кукурузу, где лежали в кучах тела. В некоторых местах еще стояли прямые стебли, но основная часть поля выглядела словно кладбище, изрытое стадом огромных кабанов. Правда, некоторые тела принадлежали живым, и время от времени, когда ненадолго стихала стрельба, из кукурузы доносились слабые вопли о помощи.
Пушки янки резко прекратили стрельбу. Старбак нахмурился, пытаясь понять причину. Некоторые солдаты беспокойно бросали на него взгляды, когда он осторожно встал и взобрался на хлипкий отрезок уцелевшей изгородь. Поначалу он разглядел лишь облако порохового дыма, такое густое, что сквозь него солнце казалось серебряным долларом, а потом чуть ниже дыма Старбак заметил то, чего боялся. Там из Восточного леса продвигалась шеренга янки, чтобы обойти мятежников с фланга.
– Обратно в лес!
– крикнул Старбак.
– Стройтесь там!