Кровавое Благодаренье

Большаков Валерий Петрович

— Да мы наблюдали его еще в позапрошлом году, — разочарованно протянул Корнеев. — Небольшая доля энергии, затраченной на локальное перемещение, пропадала в никуда.

— Верно, — улыбнулся я. — Предлагаю этому самому «никуда» дать более солидное название. Например, субвремя. Или лучше псевдовремя. А теперь… Читывали, небось, как фантасты лихо обходят световой барьер? Отправляют звездолеты в гиперпространство, и одним прыжком — за тысячу парсек! А если и для времени есть похожее состояние? То самое псевдовремя? Если именно через него перемещаются наши образцы? И последнее… — я сделал паузу, наслаждаясь тем, как электризуется атмосфера, как растет напряг. — А вдруг псевдовремя тоже снимет энергетический барьер? И мы запустим образец на дистанцию в пятьдесят, в сто лет?

Коллеги выдохнули, вдохнули — и бросились в бой…

Вторник, 30

апреля. День

Вашингтон, Капитолий

Военные борта заполонили аэропорт Даллеса, надо всем Вашингтоном барражировали истребители-перехватчики. В администрации Картера решили не мешать историческому процессу, и свозили делегации со всех штатов, не обидев даже Аляску и Гавайи.

В столице было тревожно, поэтому президент решился на беспрецедентные меры безопасности — в город вошли танки, а неблагонадежных негров загнали на РФК Стадиум. Улицы переполнились копами, вперемежку с местными отрядами самообороны, но Капитолий охраняли «избранные» — морпехи и ополченцы, амнистированные на днях.

Делегаты Конвента поднимались по восточной лестнице, взволнованные, и даже подавленные ответственностью, но не тормозили — решительно шагали в колонный зал Конгресса.

Делегация от Массачусетса скучилась в первом ряду. Ровно в полдень губернатор вежливо пихнул в бок Кеннеди, и выдохнул:

— Пора, Тэдди!

Сенатор послушно кивнул, и двинулся к трибуне. Сотни лиц белели перед ним, а гомон одурял.

— Дамы и господа! — вытолкнул Кеннеди, чуть склоняясь к микрофонам. — Впервые с конца восемнадцатого века мы созвали федеральный Конституционный Конвент… — галдеж к зале стремительно утихал, подавленный грозным шиканьем. — Двести девять лет тому назад наши праотцы породили на этом материке новую нацию, зачатую под знаком Свободы и посвященную суждению о том, что все люди созданы равными. Ныне мы снова ведем гражданскую войну, подвергающую испытанию вопрос, может ли наша нация, так зачатая и тому посвященная, долго просуществовать. Множество героев и героинь пало в бою, чтобы наша нация могла жить. И нам, живым, следует здесь посвятить себя великому труду миротворцев, дабы торжественно постановить, что смерть павших не останется тщетной, что наша нация, с помощью Божьей, обретет новое рождение свободы, и что правление народное, народом и для народа не сгинет с земли!

По залу прокатился ропот, рождая первые хлопки, и вот аплодисменты вернулись к трибуне прибойной волной одобрения.

С огромного составного экрана улыбнулась Синтия Даунинг.

— Леди и джентльмены! — разошелся ее голос, унимая шум. — Пускай некоторые из нас присутствуют удаленно, но мы все собрались здесь ради великой цели — вернуть американскому народу утраченное, преступно отобранное врагами нации — мир, счастье и свободу! Чтобы добиться этой великой цели, мы должны сменить извращенные и поколебленные устои — переписать Конституцию! Закон для всех! Свобода для всех! Счастье для всех!

Переждав шквал оваций, миссис Даунинг взяла деловитый, сухой тон:

— Предлагаю избрать председателем Конституционного Конвента человека, добрая воля которого и собрала нас здесь — автора «Бостонской декларации», мистера Эдварда Кеннеди!

Сенатор судорожно вздохнул, чувствуя, как колотится сердце.

«Вице-президентом при Синти мне не стать… — замельтешили суетные мысли. — А вот министром юстиции… Или вовсе госсекретарем…»

Делегаты Конвента, наполовину сенаторы и конгрессмены, наполовину представители заксобраний штатов, проголосовали единогласно.

* * *

Под вечер Кеннеди устал, но надежды миллионов как будто незримо подпитывали его. Заседание Конвента шло в прямом эфире, его видел и слышал каждый, кто мог включить телевизор или радиоприемник.

— Дамы и господа! — разнесся сенаторский голос. — В Интерсети уже замелькали сплетни о моих мотивах. Дескать, Кеннеди мстит за убитых братьев! Нет, господа. Разве мне одному нужен мир, свобода и лучшее будущее? Да, я печалюсь о Джоне, о Роберте, и смерти их не прощу, но личное мое желание изменить Конституцию диктуется вовсе не жаждой мести, а чувством справедливости, чувством долга! Миллионы Джонов и Робертов ждут перемен, и они обязательно наступят, неся погибель темным силам и славу героям, устанавливая закон и порядок, обеспечивая стабильность и благополучие! — выдержав паузу, он продолжил: — Меня часто спрашивают, а стоит ли, вообще,

трогать Конституцию? Ведь жили же мы как-то с нею двести лет подряд! Я даю на это простой ответ: «Выгляните на улицу — и увидите, до чего мы дожили!» Кругом анархия, разруха, изврат! Откройте старую Конституцию, и попробуйте найти в ней хоть одно упоминание о демократии, федерализме или разделении властей. Их там нет! А сколько можно терпеть совершенно надуманную двухступенчатую систему выборов? Оправдан лишь простой и ясный принцип: «один гражданин — один голос»! Его вполне можно сочетать с принципом для законодательной власти: «один субъект федерации — один голос». Президент же, как глава власти исполнительной, должен представлять весь народ, быть подотчетен народу и избираться народом напрямую, чтобы избегать постыдных коллизий, когда выборщики выдвигают в президенты кандидата, за которого проголосовало меньшинство! Ну, и еще один, очень важный момент. Он касается так называемой Федеральной резервной системы. Почему «так называемой»? Потому что это частная лавочка, этакий магазин самообслуживания финансовой олигархии. Ни президент, ни Конгресс, ни Верховный суд не могут ни снять, ни назначить главу ФРС и членов Совета управляющих! Федеральная резервная система в ее нынешнем виде — паразитическая структура, угроза государству и один из главных инструментов власти deep state. Не загнав эту лавочку в рамки, прописанные в отдельной статье Конституции, «глубинное государство» в принципе не одолеть. А олигархическая тирания и свобода несовместимы! Предлагаю… даже не проект статьи, а ее набросок. Итак… 'Денежная эмиссия осуществляется исключительно Федеральной резервной системой. Защита и обеспечение устойчивости доллара — основная функция Федеральной резервной системы, которую она осуществляет самостоятельно. ФРС — специальная структура общественного права, независимая в своей повседневной работе от органов власти. Она не подчиняется напрямую ни президенту, ни правительству, ни Конгрессу. Это дает ФРС возможность принимать решения, свободные от какого-либо политического влияния.

Председателя ФРС назначает на должность нижняя палата Конгресса, по представлению президента. Назначенный председатель ФРС представляет состав Совета управляющих, который согласовывается с президентом и утверждается Палатой представителей. Срок полномочий главы ФРС ограничен…' — Кеннеди поднял голову, отрываясь от текста. — Думаю, он должен быть больше каденции президента, это имеет смысл… М-м… Так… «Один и тот же человек не может занимать этот пост больше трех сроков подряд…»

* * *

…Поздний вечер стискивал Капитолий промозглой сыростью и мраком, но в окнах упрямо горел свет. Охрану усилили настолько, что она больше напоминала оборону. Сбившись в настороженные кучки, морские пехотинцы поначалу сторонились группок ополченцев, но вот удалой сержант обратился к бородачу в камуфляже с извечным вопросом курильщика: «Огоньку не найдется?»

Ополченец молча щелкнул зажигалкой. Морпех прикурил от трепещущего язычка «Зиппо», кивнул и затянулся. Вскоре два кончика сигарет калились на ступенях Капитолия, поддерживая простой солдатский разговор.

Глава 13

Среда, 8 мая. День

Тель-Авив, Яффо

Стоило лайнеру «Эль Ал» сесть в аэропорту Бен-Гурион, как Наташа Ивернева будто перевоплотилась в другую себя, не столь уж давнюю Натали Истли, сбежавшую от зануды Дональда на скромный простор библейских пустынь.

«Гэвэрэт Тали» пристально, тревожно вгляделась в зеркало, выискивая приметы увядания. Красота?..

Число «40» пугало женскую душу, представляя неизбежную старость, а вот тело яростно сопротивлялось бегу времени, сохраняя гладкость кожи, блеск глаз и живость ума.

Потянувшись, Наташа продефилировала к стрельчатому окну-бойнице, прорубавшему толстенную каменную кладку и подпускавшую взгляд к синему морю.

«Сопротивлялось… — усмехнулась девушка. — Да если бы не Мишечка, давно бы увяла! И еще надо Ритулечке большое-пребольшое „спасибо“ сказать — за понимание, за терпение. Хм… Какая-то сразу ассоциация некрасивая вырисовывается… Ах, к черту ассоциативные ряды! Я люблю его? Люблю! Очень! И всё…»

Впрочем, если честно, днем она почти не вспоминает о Мише, только одинокими ночами, да и то недолго — сон наваливается быстро и неотвратимо, подминает под себя, как нежный хищник. Благое успокоение остужает разгоряченный мозг… Размякают мышцы и унимаются чувства…