Кровавое Благодаренье
Шрифт:
Сели мы в Гамбурге. Размяться, как следует, не успели, как подкатили три черных «Мерседеса». Пересадка.
Гнали не особенно. За окнами мелькали аккуратные домики, аккуратные заборчики, аккуратные деревца… Даже лужи поражали своей педантичной размеренностью.
Ближе к границе машины сбросили скорость, а вот уже и ажурное плетение моста Эльббрюкке зареяло.
«Щит и меч!» — дернул я уголком рта.
Миновав посты и очередь вагонообразных фур «Совтрансавто», «Мерседесы» вкатились на мост и притормозили недалеко от белой поперечной
Сошлись Запад и Восток…
С «нашего» берега подъехали три черных «Чайки» ГАЗ-14.
— Выходи, — буркнул цыганистый агент МИ-6.
— Auf Wiedersehen! — бросил я на прощанье, негромко клацнув дверцей.
Признаюсь, слабость в ногах чувствовалась. Кончалась моя затянувшаяся Одиссея, вот-вот переступлю заветную белую черту…
Из «Чайки» вышел Браилов, и я сжал зубы. Почти на самой границе мы остановились. Шурша плащом, Мишка смотрел с вызовом, с некоей глумливой опаской.
— Инна погибла, — выцедил я. — Ее убил твой связник.
— Сама виновата, — Браилов равнодушно шевельнул плечом.
По всем канонам жанра мне полагалось глянуть на него с холодным презрением, и молча топать до своих. Ну, нет…
Я резко ударил «Физика» в челюсть. Не сильно, чтобы не убить, но достаточно, чтобы извалять Мишку в дорожной грязи.
С холодным презрением глянул на копошащееся и стонущее чмо, и молча потопал до своих.
Мне навстречу выбрался сам Маркус Вольф, седой, но крепкий, однако шефа Штази обогнала Наташа. Пища от радости, она с разбегу обняла меня и принялась целовать, куда придется, со стоном приговаривая:
— Миленький… Любименький… Мишенька…
— Наташка… — я стиснул девушку, вдыхая запах ее волос, отдающих синнамоном и корнем аира. — До чего ж приятно тебя видеть!
— И щупать! — договорила Ивернева, хихикнув, а секунду спустя — всхлипнув.
— Геноссе Вольф, извините, — неохотно оторвавшись от Натальи, я крепко пожал протянутую руку.
— Ничего, ничего, — заулыбался Маркус. — Дамы вперед!
— Ой, поехали, поехали скорей! — затеребила меня девушка, и быстро пролезла на заднее сиденье «Чайки».
— Мне передали, Миша, — негромко проговорил Вольф, — что вы оценили Браилова, как полный ноль…
— Да-а… — затянул я, отвлекаясь от Наташки, — Браилов ничего не принес в науку своего, но он далеко не глуп… и хорошо запомнил пройденный материал. Лучше помножить его самого на нуль!
Маркус серьезно кивнул, и указал мне на машину: прошу, мол, садиться. Я плюхнулся на сиденье рядом с Наташкой, и она тут же придвинулась поближе.
А во мне зажило сладостное опустошение. Выдохся. Всё…
— Сейчас мы в Берлин, да? — оживленно болтала Ивернева. — А потом в Москву!
— Только не на самолете! — сложил я ладони в умоляющем жесте. — Налетался!
Вечер того же дня
ГДР, Восточный Бранденбург
Скорый
Обошлись без «молодильного зелья», нам и так было хорошо. Очень хорошо. И очень, очень долго.
Я уже несколько раз пытался изложить словами то, что чувствую с Наташей, но выходит что-то бледное и затасканное. 'Наслаждение длилось и длилось, накатывая волнами. Оно то слабело, окуная нас в райскую бездну, то снова усиливалось, вознося на немыслимые высоты, где пресекался и крик, и стон, и, чудилось, сама жизнь.
Мы не двигались даже, просто лежали в обнимку, не разрывая блаженнейшее сопряжение. Я лишь потягивался иногда, вдыхая. В эти мгновенья мои глаза раскрывались, засматриваясь на сухие Наташины губы, что изгибались в чувственном напряге.
Порой девушка нарочно сгибала ногу в колене, чтобы плотнее охватить меня, или мои пятерни соскальзывали с Наташкиной попы на талию, и тогда бесконечное оргастическое удовольствие достигало невозможного пика, возводясь в степень сладчайшей муки…'
Вот, как-то так. По-моему, сплошь пошловатые красивости, годные для плохого женского романа, поскольку не сходятся с реалом.
Весь смысл в том, что супероргазм, который Рита нарочно называет «слиянием», по сути процесс биоэнергетический, он исходит из сложного, запутанного взаимодействия психодинамических полей паранормов — её и его. Ну, или паранорма и наведенной Силы обычной женщины, если воспользоваться «молодильным зельем».
Телодвижения при этом вообще необязательны, а вот, смещая ладони на тоненькую талию Наташки, я не только доставлял запредельное удовольствие себе и ей, но и рисковал появлением еще одного маленького паранормика: фокус потока Силы смещался прямёхонько к женским гениталиям…
Получается, что мы не были особо вольны даже в скрещеньях рук! Если, конечно, Наташа не прошепчет сбивчиво: «Мне сегодня можно…»
Впрочем, научные занудства и литературные выкрутасы заинтересовали меня гораздо позже — после того, как подруга неловко отодвинулась, и мы снова разделились на две половинки.
Мои руки по-прежнему удерживали девушку… Да, именно девушку, хотя ей сорок. Так, ведьмочка же…
— Слишком долго нельзя, Мишенька, — смущенно забормотала Наталья, — а то еще нервное истощение заработаешь… Ого! — она глянула на часики. — Семнадцать минут!
Я притиснул ее, и нежно поцеловал.
— Соскучился.
— И я…
Мне не хотелось сейчас заводить серьезный разговор, но девушка сама ощутила разлад в моих чувствах.
— У тебя в глазах — огорчение… — прошептала она, улыбаясь светло и чуточку печально.