Кровавое Благодаренье
Шрифт:
Все разом обернулись, словно получив команду «кругом!»
Вдалеке мокро чернела обтекаемая подлодка с высокой рубкой, а по рябящей воде торопливо шлепали днищами две надувные лодки.
— Наши! — радостно крикнула Рута, и запрыгала, как девчонка, маша руками.
Амир поначалу расплылся от умиления, а затем глянул на Видова — и насупился. Любовь зла…
Шурша песком, лодки пристали к берегу, и парочка подводников крикнула дуэтом:
— Шалом!
Понедельник, 22
Бермуды, остров Сент-Дэвид
В носовой части «Ливьятана», на верхней палубе, конструкторы устроили три каюты и три кубрика. Два кубрика выделили нам, а экипаж разбрелся по субмарине — полтора суток можно и потерпеть. Уж кому-кому, а подплаву к тесноте не привыкать, тут почти нигде не пройдешь в полный рост — или сгибайся, или бочком.
Еще бы каски выдали… А то чувствуешь себя муравьем, по своей насекомьей глупости залезшим в тикающий будильник. Всё вокруг гудит, шипит, вибрирует… Нырнешь в узкий круглый люк — и осторожненько выпрямляешься, чтобы не треснуться головой.
Подводники нас первым делом накормили от пуза, а затем показали, как пользоваться гальюном. С виду гальюн выглядел, как туалет в купейном вагоне — стенки обшиты нержавейкой, вот тебе унитаз и педаль смыва. Но! Отходы жизнедеятельности собираются в баллон, который время от времени продувается сжатым воздухом под давлением, и — «моментом в море». Вот в этом-то и закавыка… Ежели нажать на смыв, когда давление в системе выше, чем в гальюне, то вонючий гейзер окатит и тебя, растяпу, и нержавеющие переборки. Поэтому наши посещали удобства с инструктором, чтобы не запутаться в манометрах и вентилях…
Честно говоря, полдня я тупо просидел, наслаждаясь полузабытым чувством безопасности. Потом меня одолела скука, но кипа глянцевых журналов помогла отвлечься. Только пролистал я последний «Плейбой» — пошли в ход спецназовские байки. А бойцам «Кидона» было что вспомнить.
Лишь «гвардейцы» Алона подпускали порой снисходительные улыбочки — детский сад, мол. А вот у нас бывало…
Но помалкивали, ибо даже в самой дружной компании не стоило рассказывать о ликвидации Бжезинского или Хомейни. Информация как вода, дырочку найдет…
А потом был обед, и сон «по закону Архимеда», и ужин, и как бы ночь…
Субмарина шла на глубине сто двадцать метров, буравя темные воды курсом норд-ост.
* * *
Высадили нас до восхода солнца, у пустынного берега самого северного острова архипелага, богобоязненно окрещенного в честь Святого Давида. «Ливьятан» всплыл с подветренной стороны, и надувная «шлюпка» пару раз сгоняла с корабля на сушу.
Командир подлодки козырнул нам напоследок, скрываясь в люке. Минута — и срочное погружение. А наша «туристическая группа» осталась топтать розоватый песок вдоль узкой ленточки пляжа.
Когда-то Бермуды зеленели сосновыми
На субмарине мы переоделись в гражданское, и нам торжественно вручили рюкзаки, а еще документы — потертые, «ношенные» паспорта с двухспальным английским лёвою. Между страниц с печатями виз выглядывали сложенные авиабилеты.
— Точно, кино про шпионов! — веселился Боярский, разглядывая свое фото в паспорте. — Майкл Браун… Ладно, согласен! Я эту паспортину сохраню на память!
— Forward march! — перебила его Рута, и упруго зашагала, показывая пример.
— Кадима! — ухмыльнулся Видов.
«Правильно, — подумал я, — пора иврит осваивать…»
Мы перевалили несерьезные горушки по набитой тропе, и вышли к синему проливу. По ту сторону разлегся остров Сент-Джордж, международный аэропорт находился как раз там, а два клочка суши связывала дамба.
Нам даже топать не пришлось — парочка микроавтобусов «Тойота», обклеенных рекламой для рыбаков и дайверов, домчали «туристов» до пункта назначения.
Неширокие проливы, мелкие лагуны… Безлесные, будто стриженные горы… Разлохмаченные пальмы… Скромный, одноэтажный терминал… И «Боинг» в строгой синей ливрее «BOAC».
Ровно через час лайнер взлетел в ясное небо. Под крылом накренилась длинная запятая Бермуд, вписанная в волнистую лазурь, и пропала.
Тот же день, позже
Лондон, Хитроу
Самолет мягко коснулся бетонной полосы, сотрясся, будто вздрогнул, и покатил, гася скорость. Громыхая, как исполинский фен, медленно подвалил к терминалу.
— Англичанки… — покривился Харатьян, глядя на щебечущих стюардесс. — Аэрофлотовские куда симпатичней.
— Эт-точно! — резко кивнул Боярский. — Слушайте, а теперь-то куда?
— Рута знает, — весомо сказал Видов, и пошагал к телетрапу. — Кадима!
Наши рюкзаки выглядели идеально — ничего лишнего. Мыльно-рыльные, одежка, обувка… Причем всё не бедное, и по нашим размерам. Выгладить — и хоть на светский прием.
В общем, таможню и паспортный контроль мы прошли без заминки. Я спрятал синюю книжицу в карман куртки, подхватил багаж…
И тут ко мне подошли два накачанных лба, блондин и брюнет — в костюмчиках, при галстучках, сразу напомнив мне ребятишек из «девятки».
— Мистер, вам придется пройти с нами, — вежливо прогудел лоб с кудрями радикального черного цвета, и оба взяли меня под руки, да так, что не трепыхнешься.
Я видел, как застыла Рута, как рванулся Ливлат, но мрачный Амир удержал его своей лапищей.
— Was ist los? — мой голос сковало ледышками. — Ich bin ein deutscher tourist!
Белокурая бестия усмехнулась, пробасив на добротном русском: