Кровавое дело
Шрифт:
— Следователя де Жеврэ! — повторила Софи.
— Ну да, конечно!
— Его! Сюда!
— Да вам-то что? Сюда приедет не человек, а представитель закона.
Он бережно уложил бесчувственную Эмму-Розу на единственное кресло в комнате и бросился вон.
Через пять минут он был на улице Бонапарт. Быстро взбежав по лестнице, он позвонил у дверей барона.
Отворивший лакей сказал, что барон уехал в суд.
Не теряя ни секунды, Рене
— Как я рад, что вижу вас здесь! — воскликнул Рене, войдя в кабинет и увидев барона. — А я только что от вас.
— Что случилось?
— Эмма-Роза, mademoiselle Эмма-Роза…
— Что? — нетерпеливо перебил барон. — Что вы можете сказать о моей дочери?
— Она жива! Мы нашли ее!
— Нашли! — воскликнули разом Фернан и Ришар. — Где же она?
— У хорошо знакомого вам человека… у Оскара Риго.
Следователь и товарищ прокурора вскрикнули от изумления.
— Как, Риго! Тот самый, в невиновность которого я так глубоко верил, которого я выпустил на свободу! Неужели он соучастник убийства? — продолжал господин де Жеврэ.
— Нет, что вы! — возразил Рене. — Напротив: если Эмма-Роза жива, то благодаря Оскару Риго и его сестре.
Ришар де Жеврэ изумлялся все больше и больше.
— Как, — сказал он, — неужели и Софи Риго замешана в этом?
— Да, она замешана, и роль, которую она играет, — одна из самых благородных…
— Где же дочь Анжель?
— На улице Генего, в квартире Оскара…
— А Анжель?
— Подле нее…
— Бедная женщина… как, должно быть, велика ее радость!…
— И ее горе…
— Что вы хотите этим сказать?
— Mademoiselle Эмма-Роза ослепла…
— Ослепла! — с ужасом произнес Фернан де Родиль. — Возможно ли это?
— К несчастью, это так…
Товарищ прокурора в отчаянии заламывал руки.
— Каким образом вы напали на след madame Бернье?
Студент рассказал все.
— Удивительный факт! — воскликнул барон.
— Ваше присутствие на улице Генего необходимо, — продолжал Рене. — Madame. Бернье расскажет вам, как Эмму заманили в ловушку, из которой она так чудесно спаслась… За нею ухаживает сестра Оскара Риго.
— Софи Риго… — с презрением произнес господин де Жеврэ.
— Повторяю, — сухо заметил студент, — что mademoiselle Софи Риго выказала себя замечательно доброй, милой и преданной. Она заслуживает лишь самой глубокой благодарности и похвалы.
Господин де Жеврэ опустил глаза.
Они вышли из здания суда и сели в фиакр,
Анжель первая пришла в сознание.
Она вспомнила все и с усилием спросила:
— Где моя дочь?
Софи сделала движение по направлению к постели. Там, распростертая, лежала Эмма-Роза.
Анжель бросилась к ней.
— Милая, дорогая, девочка моя, ты меня не видишь, но слышишь. Очнись, скажи хоть слово!…
Эмма-Роза пошевелила губами. Руки ее отыскали голову Анжель, она привлекла мать еще ближе к себе.
— Мама, — лепетала она, — дорогая, милая мама, если бы ты знала, сколько я выстрадала с того дня, как мы расстались! Я уже отчаивалась в том, что мы когда-нибудь увидимся, и решила умереть!…
— Умереть — ты! — с ужасом воскликнула Анжель.
— Не огорчайся, мама, не плачь! Я утешилась. Пусть я ослепла, но я слышу твой голос, чувствую тебя… О, мама! Всего час назад я призывала смерть… Но теперь я хочу жить, потому что ты подле меня, и мы никогда больше не расстанемся.
С ужасом вспомнила Анжель про пятнадцать дней свободы, дарованных ей судебной властью.
Вдруг Эмма-Роза обвела комнату своими ничего не видящими глазами. В то же время она протянула руки, точно желая кого-то отыскать.
— Мама, — произнесла она неуверенным голосом, — сейчас, когда ты вошла, я слышала еще другие голоса. Ты была не одна?
— Нет, дитя мое…
— Кто же был с тобой?…
— Друзья…
— Какие друзья?
— Сестра твоего спасителя…
— Но ведь был еще кто-нибудь? — с живостью перебила Эмма-Роза.
— Да…
— Не можешь ли ты мне их назвать?
Леон дрожал, глаза его наполнились слезами, горло судорожно сжалось. Он бросился к постели девушки.
— Я тоже здесь, — произнес он еле слышным голосом.
— Леон, Леон! Стало быть, вы тоже не покинули меня!… Вы думали обо мне!…
— Покинуть вас! Но разве это возможно? Разве вы для меня не все? Разве вы не единственная моя радость?
— Увы! Я уже не та: я ослепла!
— Замолчи, дорогая! — прервала Анжель.
— Слепая, — повторил Леон, целуя руки Эммы-Розы. — Так что же?! Слепую я вас люблю еще больше, чем здоровую.
Эмма-Роза хотела ответить, но в это время раздался стук в дверь.
— Кто-то постучал, — сказала Софи. — Если бы это был мой брат, он не постучался бы, а просто сказал бы свое имя… Нужно ли открывать?
— Разумеется, — заметил Леон, — это, должно быть, Рене.