Кровавое проклятие
Шрифт:
Полилась серебристая жидкость. Ртуть не брызгала, а ровно лилась на металл, покрывала сияющее плетение, уже внедренное в диск. Жидкость добралась до края и остановилась, словно линия магии была физическим барьером. Гладкая поверхность отражала чары идеальным зеркалом.
Лир посмотрел в глаза Клио сквозь магию между ними и направил их творение вниз. Оно коснулось зеркала из ртути, вспыхнул золотой свет. Лир толкнул чары в жидкость. Плетение слилось с ртутью, руны и линии двигались в жидкости, принимая новый
Глаза Клио расширились, истинный облик чар открылся ее асперу.
Когда чары замерли, Лир опустил пустой флакон в центре лужицы, искра магии пробежала по стеклу. Плетение в диске стало ярче, а потом ртуть зашевелилась, как живая, забралась по стенкам флакона, вливаясь внутрь. Все капли заползли в сосуд, диск остался чистым.
Лир закупорил флакон и убрал его в карман, усталость ударила по Клио волной. Она позволила своей ауре стать зеленой, застонала и размяла затекшие мышцы. Как долго они плели? Пустая боль в голове показывала, что она использовала значительные запасы магии.
— Сработало, — тихо сказал Лир. — Но без тебя это было бы невозможно.
— Я рада, что смогла помочь, — она замешкалась. — Лир, то плетение выглядело как…
— Оно еще не закончено. Это первая часть.
Она думала выведать больше информации, но слишком устала.
Они поднялись с пола и утомленно рухнули на кушетку. Лир не пытался убирать бардак после плетения, и Клио решила тоже не переживать об этом. Она рухнула на груду подушек.
— Вот это ночь.
— И не говори. Я успел взорвать себя несколько раз до твоего появления, — он склонил голову к ней. — Как прошел твой ужин?
— Неплохо, — она скривилась, вспомнив. — Куда важнее то, что Майсис разрешил королю Ровину прийти сюда. Он отправит гонца ночью.
— Хорошо. Если они все уладят, это помешает планам Бастиана.
— Отец сказал… что отказывается от Бастиана, — она взглянула на Лира, но он не был удивлен. — Петрина станет кронпринцессой.
— У Ровина нет выбора. Он не может простить измену, — он отклонился и улегся на подлокотник кушетки, голова свисала, и он закрыл глаза. — Петрина будет рада, что ее сестра станет принцессой?
— Не знаю. Наверное? — она сцепила ладони. — Я не успела подумать о…
В голову пришло слово «последствия», что удивило ее. Она так долго хотела просто стать частью семьи Нереид, но теперь это произошло, и она переживала, а не радовалась из-за того, что это означало для нее. Теперь она лишится анонимности, которая так ей нравилась. От нее будут ожидать, что она присоединиться к их элитному обществу и станет исполнять долг принцессы?
— Клио? — спросил Лир и привстал. — Что такое?
Она поняла, как напряженно лежала на подушках. Она села и рассеянно теребила заплетенные волосы.
— Просто не знаю, что чувствовать к… становлению Нереидой.
— Разве ты не этого хотела?
— Да… я думала так, но… — она сорвала ленту с волос и стала расплетать косу, чтобы чем-то занять руки. — Если бы Ровин сначала спросил меня, я даже не знаю, что я сказала бы.
Он ошеломленно нахмурился.
— Ты могла бы отказать?
Она годами хотела быть частью семьи. Она посвятила себя Бастиану и Петрине, ничего не прося взамен.
— Я хотела только этого, — прошептала Клио, — пока не встретила тебя.
Его глаза расширились.
— Когда я взяла КЛОК, чтобы спасти тебя, это было мое первое настоящее решение, меняющее жизнь и не связанное с Нереидами, — она убрала расплетенные волосы за плечи. — Встретив тебя, я многое поняла.
Он застыл, смотрел на нее неожиданно пристально. Не думая, Клио коснулась его лица, обвела татуировку, что была скрыта мороком.
— Я всегда думала, что семья и кровные узы важнее всего в мире, но теперь есть то, что для меня куда важнее, — она вдохнула, и дрожь в этом звуке выдала быстрое биение ее сердца. — Как ты. Особенно ты.
Что-то вспыхнуло в его глазах, и это напоминало панику.
Клио лепетала, но не могла остановиться.
— Лир, я не знаю, что ждет нас в будущем, но я… мы не можем просто пойти своими путями после этого. Мы… я хочу быть с тобой.
Он отвел взгляд, стиснул зубы с нечитаемым выражением лица.
— Ты тоже это чувствуешь? — спросила она со странным отчаянием, что возникло от его молчания. — Лир, я… люблю…
Он вскочил на ноги и, шатаясь, отошел от нее на два шага.
— Не говори это мне, — слова были сухими, а его спина и плечи перед ней — напряженными.
Боль пронзила Клио резко и сильно.
— Но, Лир…
— Не говори, — прорычал он, — эти слова. Знаешь, сколько женщин говорили так мне? Кричали их, плакали, умоляли ответить тем же? Эти слова ничего не значат для инкуба.
Ее голос пропал под волной страданий.
Лир не обернулся, оставался спиной к ней.
— Я не могу ответить на твои чувства. Инкубы не умеют. Прости.
Тишина была такой тяжелой, что воздух ощущался как вода в ее легких, давил на ее сердце.
— Прости, — повторил он, его голос дрогнул. — Я хотел лишь…
Он резко зашагал по комнате, не оглядываясь, убрал чары замка и пропал в коридоре. Дверь захлопнулась за ним, и этот грохот разбил тишину.
Клио застыла на кушетке, смотрела на дверь. Слезы катились по ее щекам.
Годами она не преследовала ни одного эгоистичного желания, кроме желания быть с семьей. И теперь она нашла то, чего хотела, того, ради кого была готова бороться, но он не хотел ее.
Ее грудь сдавило, она не могла дышать. «Прости. Я хотел лишь…». Он хотел не ее любовь. Он не хотел слышать эти слова, но его отказ не менял ее чувства.