Кровавые берега
Шрифт:
«Гольфстриму» подобная атака была бы нипочем. Но этой, готовой рассыпаться, малютке падение на палубу такой туши было категорически противопоказано. Только что я мог поделать, если чудовище перемещалось и маневрировало в воде гораздо быстрее нас?
Остановить его я не мог, но северяне решили, что им это по плечу. Вместо того чтобы шарахнуться в стороны и позволить колоссу рухнуть поперек бронеката, пятеро гладиаторов швырнули ему навстречу дротики. Два или три из них угодили довольно удачно – прямо во вражью морду. Змей дернул башкой и замедлил ход. Всего на мгновение, но этого хватило гладиатору Херлуфу, чтобы размахнуться и метнуть вдогонку дротикам свой увесистый
Будь гадина раза в два поменьше, оружие Херлуфа легко раскроило бы ей надвое голову. Однако голова этого змея-колосса была величиной с добрый валун, и потому метателю не повезло нанести смертельный удар. Но и неудачным он тоже не был. Топор срезал пласт шкуры с правой стороны змеиного носа и, прорубив кость, с хрустом вонзился монстру под правый глаз.
Шипение змея стало еще пронзительнее. От боли он шарахнулся в сторону, отчего не упал на «Недотрогу», а врезался в нее боком и угодил промеж переднего и заднего колеса. Бронекат на скользкой поверхности развернуло на сто восемьдесят градусов. Половина гладиаторов опять попадала с ног, но и колоссу досталось. От столкновения с колесом он так треснулся головой о дно, что содрогнулась земля, и брызги разлетелись аж на половину арены. Сам же ошарашенный монстр, вместо того чтобы повторно накинуться на жертву, лишь шипел и извивался в воде, разгоняя во все стороны грязные кровавые буруны.
Игры в догонялки на радость публике закончились, и северяне спешно контратаковали подраненного врага, пока тот не пришел в себя. Рявкнув мне «Стоять!», Тунгахоп со товарищи споро побросали в гадину оставшиеся дротики и, выпрыгнув за борт, с ревом обрушили на змея свои мечи, чеканы и секиры.
Глядеть на работу этих заправских головорезов было некогда, поскольку у меня своих дел хватало. Однако я не упускал товарищей из виду и вертелся похлеще нашего врага. Резкая остановка на полной скорости сказалась на разболтанной трансмиссии «Недотроги» не лучшим образом. Пришлось яростно налегать на рычаги, чтобы перевести их в стартовое положение. Сейчас мне не помешала бы помощь, но северянам она не помешала бы еще больше. Для умерщвления змея-колосса девятерых рубак было явно маловато. Впрочем, они не падали духом и, даже воюя по колено в воде, умудрялись сохранять среди волн и брызг боевой порядок.
Пока змей не очухался, сразу шестеро гладиаторов запрыгнули ему на голову, дабы целенаправленными ударами выбить чудовищу глаза. Затея удалась лишь отчасти. Колосс сбросил с себя пятерых охотников, но последний – Бьерн, – все же ухватился одной рукой за торчащий у врага в черепе топор Херлуфа и всадил в правый глаз змею вспомогательный короткий меч.
При более удачном попадании Бьерн наверняка достал бы клинком чудовищу до мозга, но удар получился недостаточно мощный и точный. Впрочем, это была наименьшая из бед, что постигла ловкого северянина. Он наполовину ослепил тварь, но на этом его везение завершилось. От боли колосс мотнул головой и, шипя, раззявил пасть, отчего не успевший отцепиться от опоры Бьерн качнулся на ней и влетел аккурат промеж усеянных двадцатисантиметровыми зубами челюстей.
Хватательный рефлекс змея, не позволяющий ему выпускать добычу, сработал безукоризненно. Шипение вмиг прекратилось, пасть с клацаньем закрылась, и в воду плюхнулись лишь откушенные от тела Бьерна, все еще сжимающая меч рука и босая ступня. Сам же он последовал прямиком в глотку колосса, что не пожелал расставаться с пойманной добычей, даже получив серьезное ранение.
Голод и инстинкт убийцы перевесили чувство осторожности у огромного охотника с маленьким мозгом. Задрав голову и брызжа кровью из пустой глазницы, змей принялся судорожными движениями заглатывать жертву. Она была для него легкоусвояемой пищей – примерно, как мышь для обычного песчаного удава. Но в любом случае на пожирание человека требовалось некоторое время, в течение коего чудовище не могло кусаться и атаковать.
Северяне лишились товарища, но смерть Бьерна была не напрасной. Голод придавал колоссу сил и ярости, но он же отвлек его сейчас от прочих противников. А большего им и не требовалось. Через несколько секунд число зияющих ран на теле монстра увеличилось до полудюжины. Тунгахоп с двумя соратниками разрубили ему брюхо в том месте, где передняя часть змеиного тела, изгибаясь, вздымалась над землей. Прочие гладиаторы налетели на змея с боков и стали вонзать оружие ему в спину, стараясь добраться до позвоночника. Вот только одержимость – плохой советчик, и когда домар проорал бойцам «Назад!», не все расслышали его с первого раза.
Шесть из восьми гладиаторов бросились врассыпную, высоко подбрасывая колени, дабы не запинаться о воду. Но Улуф и Ларс продолжали орудовать секирами, и только когда Тунгахоп рявкнул во второй раз, эти двое метнулись прочь от чудовища. И, возможно, успели бы отскочить на безопасную дистанцию, не стой они так близко к его хвосту. Лишь теперь змей ощутил всю боль от полученных ран. И, содрогнувшись всем телом, крутанулся с такой силой, что поднятая им волна высотой с человеческий рост в одно мгновение настигла северян, накрыла их с головой и повалила на арену. И все бы ничего, но за волной двигался многотонный хвост. Под него и угодила эта парочка бедолаг, едва вынырнув из воды.
Трудно сказать, кому из них не повезло больше. Ларса вертящийся змей просто подмял под себя и протащил по арене с десяток шагов. Улуф, получив по спине концом хвоста, был подброшен в воздух на пару метров. И, возможно, остался бы жив, не попадись ему на пути «Недотрога». Я не увидел, как бессильно кувыркающийся в полете Улуф врезался в колесо. Мне хватило услышать звук удара, чтобы понять: если этот гладиатор и выжил, его испытание Юга только что подошло к концу. И, увы, несчастливому.
Чтобы не терять время, я опять врубил вторую скорость и, оттянув рычаг сцепления, дожидался возвращения товарищей на борт. Однако им было пока не до этого. Их мечи, секиры и чеканы хорошо потрепали змея-колосса – особенно была страшна рана на брюхе, – и сейчас он истекал кровью. А также, ошалев от боли, брызгал кровавой слюной, пытаясь настичь гладиаторов, чьи шаги доносились до него отовсюду.
Тунгахоп и его поредевший сквад нарочно громко топали по воде, дразня дракона, отчего тот без остановки дергался и еще быстрее терял кровь. Гладиаторы не спешили вновь сходиться с ним, держась от него на таком расстоянии, чтобы он не мог до них дотянуться. Едва он реагировал на шум, как тот сразу прекращался, чтобы через миг донестись уже с другой стороны. Сориентироваться в этой суматохе и без того не блещущей умом твари было сложно. Вдобавок она слабела, и ее выпады становились все реже и медлительнее.
Тунгахоп осторожничал, но он не собирался дожидаться, когда змей-колосс вконец обессилет и издохнет от ран. Домар вновь вспомнил о том, что на арене он не только воин, но и артист. Выждав момент, когда враг уже не смог поднять голову, но еще ворочался, седобородый рубака отдал соратникам короткую команду, после чего отважно бросился к монстру. По пути Тунгахоп передал секиру Туру, а взамен получил от него чекан. Настолько громоздкий, что тот даже не бился им в бою, предпочитая более легкий меч. А увесистый молот Тур все это время носил на ремне за спиной.