Кровавые поля
Шрифт:
– Твое молчание говорит о вине… Итак, больше ты не получишь этой настойки. Будешь учиться засыпать без нее – как делают все остальные.
Стыд сменил гнев. Аврелия бросила злобный взгляд на Элиру.
– Вон! И закрой за собой дверь.
Когда жена с мужем остались одни, она прошипела:
– Если бы ты потерял отца и брата, то понимал бы, что я испытываю!
Тут только его лицо смягчилось.
– Мне знакома скорбь, жена моя. Я потерял мать, когда мне было всего десять лет.
Аврелия тут же почувствовала угрызения совести.
– Я помню.
– Но из этого не следует, что твое горе не огромно. – После коротких колебаний Луций продолжал: – Или что твой муж повел себя по отношению к тебе правильно после того, как узнал о поражении наших войск.
Аврелия ошеломленно на него посмотрела.
– Твоя вспышка меня рассердила, но это не значит, что я не должен был утешить тебя в тяжелое время. – Он протянул к ней руку.
Женщина поняла, что он таким своеобразным способом приносит ей извинения.
– Благодарю тебя, – прошептала она, сжимая его пальцы так, словно тонула.
По ее щекам снова побежали слезы. Когда Луций сел рядом и обнял ее за плечи, она прижалась к нему всем телом и разрыдалась еще сильнее, полностью отдаваясь горю. Следовало отдать должное мужу, он не произнес ни слова – лишь продолжал крепко обнимать ее, стараясь успокоить и поддержать.
В течение следующих нескольких дней Луций начал проводить с Аврелией и ребенком некоторое время, и его присутствие помогало ей немного справляться с болью. Тем легче дался отказ от маковой настойки. То, что муж отобрал у нее лекарство, – правильно, поняла Аврелия. Ее потребность в нем оказалась сильнее, чем она предполагала. Женщина с ужасом представила себе, что произошло бы, если б она продолжала пить настойку неделями – ведь даже за несколько дней она успела к ней пристраститься.
К удивлению Аврелии, Луций умело обращался с Публием, качал его, успокаивал, разгуливал с малышом по двору и разговаривал. Аврелия начала по-новому относиться к мужу. Да, они не созданы друг для друга, но из этого еще не следует, что им плохо жить вместе. «Быть может, это именно такой вид брака, о котором говорила мать», – подумала Аврелия… Нет, она мечтала о другом будущем, с Ганноном, но начала принимать свою новую жизнь. И это оказалось лучше, чем существовать в постоянной тоске и печали.
Прошла всего неделя после известия о поражении римских войск, и в Капуе все еще царила паника. Каждый день кто-то замечал дурные знамения: к югу от города разразилась жестокая буря с градом; гадальные таблички в Цере каким-то непостижимым образом стали меньше; люди множество раз видели за городом странные угрожающие фигуры, одетые в белое. Жрецы в городских храмах пытались придумать какие-то объяснения, которые позволили бы сделать вывод, что конец света еще не наступил. Луций рассказывал, что предсказатели стягивались со всех сторон в Капую, чтобы удовлетворить желание жителей узнать будущее.
Каждый день возникали новые слухи. Тела римских легионеров, погибших в Каннах, изуродовали до неузнаваемости; Ганнибал приказал пытать и казнить всех захваченных пленников; через реку Ауфид построили мост, состоящий из тел римских солдат; Ганнибал движется к Риму или на Капую или разделил войска и направляется в оба города одновременно, сжигая все на своем пути; карфагенский флот высадил тысячи новых солдат и многие десятки слонов на побережье Италии; король Филипп Македонский собирается вступить в войну на стороне Карфагена…
Аврелия понимала, что не следует верить всем слухам, но не могла не испытывать тревогу. К тому же в городе значительно увеличилась преступность. Одиноких женщин могли изнасиловать даже днем. На египтян и финикийцев стали нападать. Участились случаи гражданского неповиновения. Магистрату несколько раз приходилось призывать войска, чтобы предотвратить настоящие мятежи. В результате Луций запретил всем выходить из дома без его разрешения, а сам покидал его только в сопровождении полудюжины рабов, вооруженных палками. Нарушая закон о запрете носить меч в пределах города, он всегда брал с собой оружие. Аврелия начала чувствовать себя неуютно; ей надоело находиться в замкнутом пространстве дома, однако она не пыталась оспорить решение мужа.
Несмотря на тревожное настроение в городе и вынужденное заточение, настроение молодой женщины обрело некоторую стабильность. Теперь каждое мгновение ее жизни было сопряжено со скорбью, но рутина ухода за ребенком и помощь Луция помогали ей справиться. Она плакала уже гораздо реже. Облегчали ее состояние и постоянные беседы с Атией. Аврелия перестала отталкивать мать, и их частые разговоры – и пролитые вместе слезы – улучшили отношения между матерью и дочерью, которые и без того окрепли после беременности Аврелии и рождения ребенка. Казалось, она вернулась в детство, когда всем делилась с матерью.
В тот день у них появился гость – приятный сюрприз! – Марциал. Он заметно постарел, на лице появились новые морщины; волосы совершенно поседели. Как только он увидел Аврелию, его глаза сразу наполнились слезами; с нею произошло то же самое. Они обнялись, как отец и дочь. У Марциала не было хороших новостей, и он, как и Аврелия, решил, что Гай погиб во время сражения при Каннах. До сих пор все сообщения из Рима о судьбе союзной кавалерии были катастрофическими. Объединенные горем, они некоторое время вспоминали о потерях, но очень скоро общая боль стала такой сильной, что разговор прекратился сам собой.
Как и следовало ожидать, настроение улучшил ребенок, который начал что-то радостно лепетать, когда Марциал принялся качать его на колене. Когда пришло время уходить, Марциал сделал это с очевидной неохотой, и Аврелия настояла, чтобы он обещал еще раз зайти в гости.
В тот же день женщина задремала в удобном кресле, которое стояло во дворе. Публий заснул; мать отправилась на кухню присмотреть за приготовлением обеда. Луций ушел в свой кабинет, чтобы написать письма партнерам по семейному бизнесу в других городах. Аврелию разбудил громкий стук в дверь. Мгновенно встревожившись, она прислушалась, но было тихо, пока кто-то снова не постучал. Сердце быстрее забилось у нее в груди. Может быть, явился Фанес? В последнее время от него не было никаких новостей, но из этого еще не следовало, что от него не стоило ждать новых неприятностей. «Успокойся, – сказала она себе. – Даже дюжина мужчин не смогут сломать эту дверь». Кроме того, возле нее всегда стоят два вооруженных раба. Луций не вышел из своего кабинета, поэтому Аврелия жестом предложила Статилию выяснить, кто пришел.