Кровавые воды Хьерунгавага
Шрифт:
– Кто тут Пальнатоки! – крикнул юнец. – Пусть выйдет и говорит со мною!
– Что за дерзкие речи, из чьих уст исходят? – вопрошал Пальнатоки, выйдя вперед.
– Не признаешь? – хмыкнул парень. – Не удивительно, давно ты покинул Фюн и не объявлялся там. Я Вагн сын Аки, твой внук.
– Родство у нас не играет роли, а буйство и того пуще.
– А я и не взываю к родству, – оскорблено выпалил Вагн. – Собираюсь я предложить тебе мой меч и мечи людей, что со мной. Грубостью не смущайся, и дома меня знавали как неучтивого и непокладистого.
– С чего же ты решил, будто здесь уживешься,
Вагн посмеялся в кулак и неуважительно глянул на вождя.
– Видать, родич, врут злые языки о тебе и городе твоем, коли таким, как мы, нет места в войске Йомсборга. Разве не яростью и отвагой прославились йомсвикинги по всей Дании и за пределами?
Пальнатоки не обиделся, но смутился. Стал держать совет с хевдингами.
– Ну, как, возьмем их или нет? Советуйте.
Буи перегнулся через перила арки. Молодые дружинники смеялись, боролись и похвалялись подвигами сверх меры. Вагн же был среди них первым.
– Вагн лишь ко мне был привязан, – задумчиво потер бороду Буи жилистой ручищей. – Остальные боялись его, а я дружил. И все-таки предлагаю отправить их домой. Уж больно пылкий нрав у этих юнцов. Не по нутру им придутся законы наши.
Вздохнув, Пальнатоки вернулся к краю арки.
– Вагн, родич! Извини, но мои люди против, а родичи поддерживают решение. Плыви-ка назад и не держи на нас обиды.
Кулаки юноши сжались до обеления, глаза блеснули обидой. Воины его отступили на два шага, остерегаясь гнева. Трижды ударив в драконью голову на носу корабля, Вагн стряхнул кровь с разбитых костяшек и выпрямился.
– Вот от тебя, Буи, родич любимый, такого не ждал, признаюсь, – голос звучал холодно и размеренно, хотя сквозил нотками разочарования.
– Пусть так, однако, мое слово сказано, – Буи развел руками.
Набрав воздуха в грудь, Вагн продолжил:
– А сыновья Харальда Колпака чего ж молчат? Нешто за них другие мнение высказывать должны?
Сигвальди оголил зубы, услышав оскорбительные речи.
– Не сомневайся, мы оба на стороне хевдингов! Да и не для мальцов наша дружина создана, ты сначала бороду отрасти, а потом мужчиной называйся!
Пальнатоки заинтересовался высказыванием Сигвальди и спросил:
– А верно, сколько ж годков-то тебе, Вагн?
– К чему врать – двенадцать мне годков, – гордо ответил Вагн.
– Выходит, ты не попадаешь под законы Йомсборга, ибо гласит закон: «не должно принимать в дружину мужей младше восемнадцати и старше пятидесяти лет». Ты много моложе указанного возраста. Будет это причиной. Возвращайся в Фюн, а как подрастешь да возмужаешь, возвращайся.
Пальнатоки собрался уходить, только Вагн не унялся.
– Не стану нарушать ваши обычаи, учить меня этому не надо. Знайте же одну вещь: я готов померяться силой с любым восемнадцати летним и даже старше. Хорошего воина упустите, потом волосы не рвите. А ежели не верите, то пусть любой из вас прямо сейчас выйдет и сразится со мной.
– Оставь, родич, – попросил Пальнатоки. – Давай лучше я отправлю тебя в Уэльс, к Бьерну. Как моему внуку я отдам тебе во владение половину земель.
– Щедрое предложение, но я приплыл не за землями, – упорствовал Вагн.
– Чего тебе еще нужно? – Пальнатоки устал от спора с упертым молодцем.
– Я говорил неоднократно, чего хочу, разве ты не слышал?
– Да уберешься ты отсюда когда-нибудь?! – выйдя из себя, Сигвальди вцепился в каменные перила, едва не отколупнув от них кусок. – Кто с мальчишкой драться будет?
– Хоть бы и ты, – ошарашил хевдинга Вагн. – Я при всех вызываю Сигвальди Харальдссона на поединок. До этого я никого среди вас не оскорблял, а теперь вот оскорбили меня. Бери два корабля и выходи ко мне, докажи, что носишь в груди сердце мужчины, а не суки! Если он побежит с поля боя, принимайте нас сразу, если победит, то видно не судьба.
Сигвальди прямо онемел от злости. Какой-то оголец назвал его бабой перед лицом у родичей и дружины. Он готов был прыгнуть в воду с арки, доплыть до ладьи Вагна и сломать тому шею голыми руками. Пальнатоки положил руку на плечо Сигвальди, меч, который показался уже на половину, скользнул в ножны.
– Погоди, пока не встретитесь с Вагном на море. Чую я, нелегкое дело тебе предстоит. Родич мой не напрасно дерзкие речи говорит и от вызова не отворотится. Слишком много было произнесено оскорбительного, так что тебя я останавливать не возьмусь. Пускай в битве определится правый. Об одном прошу, не убивай Вагна. Тяжело с ним, но течет в нем моя кровь.
– Ладно, поучу уму-разуму, да пусть плывет.
Пальнатоки взошел на башню, откуда предстояло наблюдать за битвой. Вагн изготовился и дожидался появления судов Сигвальди. Из ворот показались две длинные ладьи. Сигвальди посмеивался, предвкушая победу. Его люди хорошо вооружились и настроились на схватку на кораблях противника. Ладьи шли на сближение.
Вдруг Вагн велел воинам скинуть шкуры с коробов. Там, заранее заготовленные, лежали камни для метания, которых хватило бы надолго. Вагновы люди хватали каменья и метали во врагов. Дружинники Сигвальди не успели и щитов поднять, как пятеро упали за борт мертвыми, еще шестеро повалились на палубу. Кто за плечо держался, кто за живот. Иные уж дух испустили. Булыжники сыпались без остановки, воины Сигвальди не могли противостоять, уходили в глубокую защиту. Некоторые умудрялись поднимать отскочившие от мачты или щита камни и бросать их обратно, но это не меняло общей картины. Редкие стрелы тоже попадали в основном в борт либо в воду.
Наконец ладьи стукнулись бортами, воины связали их, началась рукопашная. Люди Сигвальди продвигались медленно, постоянно держа щиты у голов, при этом получая камнями по ногам. Особо сильные дружинники Вагна подкидывали каменья вверх и те, описав дугу, падали на макушки противников. Сам Вагн с упоением посылал булыжник за булыжником. Когда враг перебрался на его ладью, Вагн бросился в бой с мечом.
Сигвальди поспевал к дерущимся дружинникам. Бум, бум, бум… продолжали барабанить по щиту камни. Сигвальди, качаясь под натиском дождя из снарядов, нанес удар. Застонав, попавший под клинок юнец растянулся между двумя кораблями. Второй удар ранил еще кого-то. Дальше Сигвальди был вынужден возвращаться, поскольку камни продолжали лететь, а его воины – умирать. Щит в его руках побился да изломался. Неровен час и треснет пополам.