Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Снайдер Тимоти

Эти сравнения нацизма с сионизмом начались в коммунистической Польше со времени Шестидневной войны в июне 1967 года, но в полной мере проявились они тогда, когда польский режим следующей весной репрессировал своих оппонентов. Студенты польских университетов, протестуя против запрета на театральную постановку, созвали мирную демонстрацию против режима 8 марта 1968 года. Тогда режим сурово осудил их лидеров как «сионистов». В предыдущем году евреев в Польше называли «пятой колонной», поддерживающей врагов Польши за рубежом. Теперь в проблемах Польши в целом были виноваты евреи, которых снова называли, как и в СССР пятнадцать лет назад, «сионистами» и «космополитами». Как и в Советском Союзе, это было всего лишь очевидным противоречием: «сионисты» предположительно поддерживали Израиль, а «космополитов» предположительно тянуло к Соединенным Штатам, но и те, и другие были союзниками империализма, а потому – врагами польского государства. Они были аутсайдерами и предателями, безразличными к Польше и польскости [758] .

758

Stola D. The Hate Campaign of March 1968: How Did It Become Anti-Jewish? // Polin. – 2008. – № 21. – Pp. 19, 31.

О «пятой колонне» см.: Rozenbaum W. The March Events: Targeting the Jews // Polin. – 2008. – №. 21. – P. 70.

Благодаря этому проворному маневру польские коммунисты присвоили старый европейский антисемитский аргумент. Нацистский стереотип «жидобольшевизма» (собственная идея Гитлера о том, что коммунизм – это еврейский заговор) был довольно распространен в довоенной Польше. Выдающееся положение польских евреев во время раннего коммунистического режима хоть и было продуктом особых исторических обстоятельств, однако не помогло развеять бытующее отождествление евреев с коммунистами. Теперь, весной 1968 года, польские коммунисты играли на этом стереотипе, утверждая, что проблемой сталинизма была его еврейскость. Если в коммунистической Польше в 1940-е и 1950-е годы что-то шло не так, то это была вина евреев, имевших слишком большой контроль над партией, а следовательно, деформирующих всю систему. Подразумевалось, что некоторые коммунисты могли навредить полякам, но эти коммунисты были евреями. Однако польский коммунизм, как следовало далее, можно было очистить от таких людей или, по крайней мере, от их сыновей и дочерей. Режим Гомулки таким образом пытался сделать коммунизм этнически польским.

Выход был только в том, чтобы вычистить евреев из общественной жизни и позиций политического влияния. Но кто был евреем? В 1968 году пресса уделяла непропорционально большое внимание студентам с еврейскими фамилиями или родителями-сталинистами. Польские власти использовали антисемитизм, чтобы отделить остальное население от студентов, организуя огромные демонстрации рабочих и солдат. Польский рабочий класс стал (по официальным заявлениям руководителей страны) этнически польским. Но не все было так просто. Режим Гомулки был счастлив использовать еврейское клеймо, чтобы освободить себя от критики в целом. Еврей, по определению партии, не всегда был человеком, чьи родители были евреями. Характерным для кампании была определенная нечеткость в отношении евреев: часто «сионистом» был просто интеллектуал или тот, кого не устраивал режим [759] .

759

Stola D. The Hate Campaign of March 1968. – P. 20.

Кампания была умышленно нечестной, нарочно провокационной и абсурдной по своей исторической бессодержательности. Она, однако, не была убийственной. Антисемитские риторические выражения польского коммунизма напоминали поздний сталинизм, а значит, стереотипы, знакомые по нацистской Германии. Но плана уничтожать евреев не было. Хотя, по крайней мере, один случай самоубийства и множественные побои, нанесенные людям полицией, можно было связать с «антисионистской кампанией», но никого не убивали. Режим произвел 2591 арест, отправил на военную службу несколько сотен студентов в гарнизоны, расположенные далеко от Варшавы, и посадил некоторых студенческих лидеров в тюрьму. Около семнадцати тысяч польских граждан (преимущественно еврейского происхождения, хотя и не только) приняли предложение режима на билет в одну сторону и уехали из страны [760] .

760

О цифре 2591 арестованных см.: Stola D. The Hate Campaign of March 1968. – P. 17. О железнодорожной станции Гданьск см.: Eisler J. 1968. – P. 60.

Жители Варшавы не могли не заметить, что они уезжали с железнодорожной станции недалеко от Умшлагплац, откуда евреев Варшавы депортировали поездом в Треблинку всего двадцать шесть лет тому назад. По крайней мере, три миллиона евреев жили в Польше до Второй мировой войны. После эпизода с коммунистическим антисемитизмом их осталось приблизительно тридцать тысяч. Для польских коммунистов и тех, кто им верил, евреи не были жертвой в 1968 году или до того – они были людьми, которые замышляли забрать у поляков их право притязать на невиновность и героизм.

Сталинский антисемитизм в Польше 1968 года изменил жизни десятков тысяч людей и покончил с верой в марксизм у многих образованных молодых мужчин и женщин Восточной Европы. У марксизма, конечно, были другие проблемы. К этому времени экономический потенциал сталинской

модели был исчерпан в коммунистической Польше, как и во всем коммунистическом блоке. Коллективизация не была благом для аграрной экономики. Принудительная индустриализация могла стимулировать быстрый рост только до какого-то предела. После этого предела становилось более-менее ясно, что Западная Европа является более процветающим обществом, чем коммунистический мир, и пропасть между ними все увеличивается. Принимая антисемитизм, польские коммунисты-руководители подспудно признавали, что их систему нельзя улучшить. Они отдалили многих людей, которые раньше могли верить в реформу коммунизма, и сами не имели понятия, как исправить систему. В 1970 году Гомулка уйдет из власти после попытки повысить цены и его заменит идеологически нейтральный преемник, который будет пытаться привести Польшу к процветанию посредством политики займов. Провал этой схемы привел к возникновению движения «Солидарность» в 1980 году [761] .

761

Judt T. Postwar: A History of Europe Since 1945. – New York: Penguin, 2005. – Pp. 422–483; Simons. Eastern Europe bn Postwar World.

Когда польские студенты падали под ударами полицейских дубинок в марте 1968 года, чехословацкие коммунисты пытались реформировать марксизм в Восточной Европе. Во время Пражской весны коммунистический режим разрешил свободу публичного выражения, надеясь заручиться поддержкой для экономических реформ. Как можно было предугадать, дискуссия пошла совсем в другом направлении, чем режим ожидал. Несмотря на давление со стороны СССР, Александр Дубчек, генеральный секретарь чехословацкой партии, разрешил продолжать собрания и дебаты. В августе того года советские (а также польские, восточнонемецкие, болгарские и венгерские) войска вторглись в Чехословакию и задавили Пражскую весну.

Советская пропаганда подтвердила, что эксперимент польского руководства с антисемитизмом не был отклонением. В советской прессе много внимания было посвящено реальному или воображаемому еврейскому происхождению чешских коммунистов-реформаторов. В Польше в 1970-е и 1980-е годы НКВД привлекал всеобщее внимание к еврейскому происхождению некоторых членов оппозиции. Когда в Советском Союзе в 1985 году как реформатор пришел к власти Михаил Горбачев, оппоненты его реформ пытались эксплуатировать русский антисемитизм для защиты старой системы [762] .

762

Brown A. The Rise and Fall of Communism. – P. 396.

Сталинизм переместил восточноевропейских евреев с их исторической позиции жертв Германии и вместо этого поместил их в основание империалистического заговора против коммунизма. Оставался только маленький шаг до того, чтобы представить их частью их собственного заговора. И поэтому нежелание коммунистов указать на главное преступление Гитлера и дать ему определение по прошествии десятилетий подтверждало один из аспектов гитлеровского мировоззрения.

* * *

Сталинский антисемитизм в Москве, Праге и Варшаве уничтожил только небольшое количество людей, но спутал европейское прошлое. Холокост усложнял сталинскую теорию страданий советских граждан как таковую и смещал русских и славян с их позиции самых виктимизированных групп. Именно коммунистов и их верных славянских (и не только) последователей нужно было считать одновременно победителями и жертвами Второй мировой войны. Схема славянской невиновности и западной агрессии должна была применяться и к Холодной войне, даже если это означало, что евреев, которых отождествляли с Израилем и Америкой (странами из империалистического западного лагеря), следовало считать агрессорами истории.

Пока коммунисты управляли большей частью Европы, Холокост не мог считаться тем, чем он был. Именно потому, что столько миллионов неевреев в Восточной Европе действительно погибли на полях сражений, в дулагах и шталагах, в осажденных городах и в ходе карательных операциях по селам, ударение, которое делали коммунисты на страданиях неевреев, всегда имело под собой историческую основу. Коммунистические руководители, начиная со Сталина, могли правдиво сказать, что на Западе мало кто ценит роль Красной армии в разгроме Вермахта и страдания, которые перенесли народы Восточной Европы под немецкой оккупацией. Понадобилась всего одна модификация, а именно погружение Холокоста в общую картину страданий, чтобы убрать из картины то, что некогда было так значимо для Восточной Европы, – еврейскую цивилизацию. Во время Холодной войны естественным ответом Запада был акцент на огромном страдании, которое сталинизм принес гражданам Советского Союза. Это тоже было правдой, но, как и в случае с советскими отчетами, это была не единственная или же неполная правда. В этом соперничестве за память Холокост, другая немецкая политика массового уничтожения и сталинские массовые уничтожения стали тремя разными историями, хотя как исторический факт они происходили в одном и том же месте и в одно и то же время.