Кровавый апельсин (сборник)

Льювеллин Сэм

Пресс-конференция началась как обычно: Дуг Сайлем сказал, как он горд и счастлив тем, что мы поплывем при поддержке его компании, а я в ответ — как мы горды и счастливы тем, что поплывем при поддержке такого замечательного спонсора. Затем встал Алек Стронг, с блестящими голубыми глазками под пепельными бровями, и спросил, как я оцениваю шансы на победу.

— Шансы неплохие, — сказал я.

Он улыбнулся.

— Вы скрываете что-то насчет вашей яхты, — сказал он. — Двадцать четыре часа в сутки кто-то из вас постоянно стоит на страже. В чем тут дело?

Тупая

скотина, подумал я, но вслух сдержанно ответил:

— У нас есть на то причины.

Алек кивнул.

— Вроде Жан-Люка Жарре? — спросил он. — Именно его вам надо обогнать?

— Гонка длинная, — ответил я. — Все может случиться.

Алек усмехнулся:

— Не честнее ли прямо сказать, что вы намерены свести с Жарре счеты?

— Организационному комитету регаты будет представлено мое заявление в свое время, — сказал я. — Я уверен в победе.

Встал Дуг:

— Теперь, если вопросов больше нет, прошу всех поднять бокалы с шампанским.

Когда мы спускались с подиума, он прошептал:

— Отлично. Они любят, когда команды соперничают.

— Только не я, — так же тихо ответил я. Он убрал волосы со лба:

— Ты слышал, что случилось с Мортом Салки?

— Да, — кивнул я. И подумал: стоит ли рассказывать ему, что я знаю о Морте Салки? Решил, что не стоит: он вложил в меня деньги своей компании, поставил свои собственные деньги. У него и так достаточно забот.

— Черт знает что! — сказал Дуг, качая головой. — Бедняга.

Я сделал вид, что согласен с ним.

— А слышал о Рэнди, помощнике Терри Таннера?

— Что с ним?

— Он в тюрьме. Арестован в связи с расследованием убийства Эда Бонифейса.

— В тюрьме? — Я уставился на него. Он тоже уставился на меня, изумленный эффектом, который произвели на меня его слова. — Это... очень хорошая новость, — сказал я. — Но как...

— Они там в полиции хорошо работают, — сказал Сайлем.

Я ничего не ответил. И испытал небывалое облегчение. Мне теперь ничто не угрожало; больше не придется вздрагивать при каждом шорохе. Осталось только выйти в море и выиграть гонку.

Дуг вдруг сменил тему.

— Я пошлю на борт наших операторов, — сказал он, — из рекламного отдела.

— Отлично, — поддержал я.

Мы побеседовали с журналистами. Для приличия немного выждав, я ушел.

Снова началась суета. Собрание шкиперов и метеосводки. Затем пришли операторы и начали нас снимать. Они дали нам камеру и объяснили, как она работает. По указанию режиссера мы подвесили ее к потолку кубрика.

— Не разбейте, — предостерегал режиссер. — Она ужасно дорогая. Куплена и предоставлена вам лично господином Сайлемом. Он сказал, что ее нужно установить как раз на этом месте, чтобы можно было все снимать, если вдруг случится что-нибудь непредвиденное. — Я удержался от замечания, что, если случится что-нибудь непредвиденное, нам будет чем заняться и без этой камеры.

Закончили мы, когда была уже полночь, и я от усталости валился с ног. Скотто всю ночь провел на трамполине. Я спал как убитый и проснулся на рассвете отдохнувшим и с огромным желанием заморить червячка.

Вскоре после восхода солнца послышались характерные звуки — повсюду на яхтах ставили на плиту чайники, готовясь к завтраку. На черной гладкой поверхности воды пошли волны от раскачивания яхт, по которым ходили люди. Чайки подняли крик, город зашумел, занимался день. Прогноз погоды в пять пятьдесят пять обещал легкий, переменчивый ветер, усиливающийся юго-западный, четыре-шесть баллов. Старт, видимо, будет небыстрым. Я вышел за бутербродами с беконом и заодно принял душ. Когда вернулся, мы проверили яхту от днища до верхушек мачт, скорее по привычке, чем по необходимости. То облегчение, которое я испытал, узнав об аресте Рэнди, не покидало меня и теперь. Мы не нашли никаких неисправностей.

В девять часов «Гекла» отошла от места стоянки и зашла в гавань. В девять пятнадцать на борт поднялись телеоператоры. Мы бегали по судну, Чарли и я, разворачивая паруса и натягивая их на блоки и киповые планки. Затем Скотто завел мотор катера и отъехал вперед, а я осторожно направил корпус нашей оранжевой яхты к носу волнореза, чтобы выйти к Зунду.

Морской горизонт за линией волнореза казался тончайшей голубой полоской.

— До прилива ветра не будет, — определил Чарли.

— Поднимем грот-мачту, — сказал я.

Пока мы ее поднимали, Скотто вел нас по ветру. Я отпустил штурвал, наклонился к лебедке и принялся ее крутить. Парус развернулся — операторы снимали. Когда это закончилось, я тяжело дышал и обнаружил, что под свитером был совершенно мокрым. Мы вышли в открытое море, где было достаточно волн, чтобы парус чуть трепетал, но ветер по-прежнему не дул.

Мы сидели на палубе, операторы задавали нам вопросы, а я отвечал как только мог спокойно, для этого приходилось делать над собой усилие. Ждали прилива. Стартовые катера сновали по морю, выстраиваясь в линию, которая протянулась между нами и Эддистоном. Все участники регаты были на месте, ожидая ветра. Белокрылые чайки кружили над белыми парусами. Над чайками стрекотали вертолеты.

— В любую минуту может подуть с востока, — сказал Чарли в девять двадцать девять. — Давай дрифтер.

Поднялся дрифтер. Вода по-прежнему была неподвижна, как черное зеркало.

— Это Жарре, — сказал я.

— Я тоже так думаю, — ответил Чарли.

Жарре вышел на линию. Он поднял большой легкий фок, но тот висел вяло: не было ветра, чтобы его наполнить.

За яхтой Жарре по зеркальной поверхности воды плыло темно-синее пятно.

— Поехали, — сказал Чарли. — Двадцать минут до старта.

— Я вас оставляю, — сообщил Скотто. — Вы победите.

Операторы спустились на катер и отплыли, не переставая снимать. «Гекла» медленно двигалась вокруг места старта. Дрифтер наполнился. Из-под носа «Апельсина-2» пошла легкая зыбь. Штурвал рвался из моих рук, как пойманная рыба.

— Попробуй от волнореза, пока есть время, — посоветовал Чарли.

В регате участвовало двадцать шесть яхт, и все, что могло держаться на воде на побережье Саут-Дейвона, вышло в море посмотреть на старт. Я провел «Апельсин-2» по центру, не замечая ничего вокруг.