Кровавый дракон
Шрифт:
— Как? — мастер поперхнулся целебным вином. — Ты что, уже можешь призывать полупримусов?
— Младших, — кивнул Дилль. — Целую стаю сегодня призвал и воспринял. Правда, как с их помощью простуду лечить, ещё не знаю — на мастера Иггера опять накатило, пришлось бежать.
— Да-а, — протянул наставник. — Знаешь что? Иди-ка ты поспи. Всё равно сегодня уже ничего путного у тебя не получится. Только посох поставь на стойку.
Дилль поднял свой посох с пола, поставил его в специальную стойку в углублении стены и, пошатываясь, отправился в спальню. А мастер Оквальд остался в гимнастическом
* * *
— Заходи. Пить будешь?
Гроссмейстер Адельядо вошёл в архиепископские покои и изумлённо уставился на хозяина. Одборг, бывший архиепископ Ситгара, лишённый сана на Конклаве, сидел за массивным столом в окружении бутылок вина. Обычно ухоженный и аккуратно одетый, сейчас Одборг выглядел, как заправский пьяница, несколько дней не вылезавший из кабака. Впрочем, так оно и есть, только для достижения таких плачевных результатов Одборгу не понадобилось куда-то плестись — он устроил кабак из собственных покоев — пустые бутылки, лужи вина на столе и полу, половина поросёнка в застывшем жире, погрызенная редиска… Для полного сходства не хватает только шлюх, с неудовольствием подумал гроссмейстер.
— Ты с ума сошёл, нажираться с утра пораньше? — вместо приветствия спросил он.
— Пить никогда не рано и никогда не поздно, — глубокомысленно заявил Одборг.
— Слушай, а как же насчёт всяких церковных запретов? Тебе же в первую голову нельзя их нарушать.
— Мне уже, и-ик, всё можно, — икнул бывший архиепископ.
Адельядо покачал головой — в таком состоянии Одборг внятно говорить-то не может, не то что обсуждать важные дела. Придётся идти на крайние меры. Гроссмейстер вышел в коридор и велел архиепископскому секретарю принести ведро холодной воды. Секретарь подозрительно посмотрел на мага, который осмелился заявиться в святая святых ситгарской церкви, но поскольку архиепископ не приказал выдворить незваного гостя, отправился выполнять поручение.
Получив требуемое, гроссмейстер подошёл к столу и бесцеремонно вылил ведро на голову архиепископа. Тот, булькая и ругаясь, подскочил, но Адельядо пихнул его обратно на стул и положил одну ладонь на лоб архиепископа, другую — на затылок. Вылитая вода под воздействием магии гроссмейстера начала окутывать архиепископа, постепенно окрашиваясь в розоватый цвет. Наконец Адельядо резко всплеснул руками, вода брызнула во все стороны, а Одборг шумно вздохнул.
— Иди, переоденься, — буркнул Адельядо. — На сушку твоей хламиды я не собираюсь тратить силы.
Одборг помассировал затылок, наморщился и сказал:
— Ну, и какого демона ты меня отрезвил? Я так долго напивался…
— А, может, мне завидно? — усмехнулся маг. — Вдруг я тоже хочу надраться до такой степени, чтобы не помнить ни о чём?
— Ну и надирался бы, кто не давал? — архиепископ поплёлся к шкафу, выбрал утеплённую рясу с капюшоном и быстро переоделся в сухое.
— Не время предаваться праздности, и тебе об этом должно знать лучше других, — наставительно сказал Адельядо и хлебнул прямо из бутылки. — Неплохое вино.
— Из подвалов монастыря Гориэни, — буркнул Одборг.
— Так ты, старый жук, прихватил оттуда не только книгу пророчеств? — усмехнулся Адельядо. — А мне ничего не сказал. Ладно, я тебе это припомню.
— Не успеешь, потому что Ситгару скоро настанет конец, — Одборг поплотнее закутался в тёплую рясу.
— Тихо ты! — шикнул гроссмейстер.
Он принялся вырисовывать руками незримые фигуры в воздухе, и вскоре удовлетворённо крякнул.
— Теперь можешь разглашать государственные тайны — я поставил полог.
— Да ладно, — безнадёжно махнул рукой церковник. — Теперь уже нет никакой разницы, узнает кто-нибудь о пророчестве или нет.
— Э-э, что-то ты совсем раскис, — озабоченно сказал Адельядо. — Оди, это на тебя так лишение сана повлияло? Наплюй! Мы ещё всему Конклаву головы пооткручиваем, а тебя сделаем предстателем.
— Ты не понимаешь…
— Не понимаю, — согласился маг.
— Ты же читал текст Генетта.
— Тысячу и один раз, — подтвердил Адельядо.
— Помнишь, там есть строка «Единый будет бессилен остановить войну»? Ты хоть понимаешь, что это значит?
— Это означает, что твой Единый не станет влезать в людские дела. Он, честно говоря, и так нас не особо жалует своим вмешательством.
— Именно, — мрачно проворил священник. — Поставь себя на моё место и представь, что ты, всю жизнь занимавшийся магией, вдруг лишаешься её поддержки. И не только ты, а все остальные.
Адельядо сочувственно кивнул.
— Я тебя прекрасно понимаю. Именно в таком положении и находятся все маги с тех самых пор, как твой Единый подобрал под себя магическую энергию мира. Так что теперь, возможно, ты хоть немного понимаешь нас.
Одборг бросил косой взгляд на гроссмейстера, зябко поёжился и невежливо спросил:
— Ты чего притащился? Лекции мне читать?
— Вот ещё! Лекции я могу читать и своим подопечным. Хочу взглянуть на книгу Генетта, в которую ты вцепился, словно краб, и не выпускаешь из своих клешней.
— Ты же переписал пророчество. Слово в слово и даже, насколько я помню, расстояние между буквами повторил.
Гроссмейстер красноречиво посмотрел на Одборга, тот пожал плечами и, открыв настенный шкаф, достал ветхую книгу с пожелтевшими от времени и влаги листами. Аккуратно раскрыв её, священник нашёл нужное пророчество.
— Смотри, если хочешь. Но что ты собираешься тут найти?
— Сам не знаю, — хмуро ответил гроссмейстер. — Но у меня такое чувство, будто мы с тобой что-то упустили.
Он пробежался глазами по словам рокового пророчества и отдельно остановился на приписке, сделанной, судя по другому цвету чернил, позднее.
— Да, — наконец кивнул. — Именно это и сидело у меня зазубриной в памяти. Гляди, в конце чернила более светлые.
— Ну и что? Значит, у Генетта заканчивались чернила, и он долил новых, чтобы дописать пророчество.