Кровавый Джек-Косые Паруса
Шрифт:
– Логично!
– нетерпеливо согласился Том: - А какое?
Доктор Бромс осторожно, чтобы не причинять лишних страданий, задрал рубаху на волке. Взгляду мальчика предстало мускулистое человеческое тело, сплошь покрытое рубцами и кровоподтеками.
– Каждую рану для лучшего заживления надо смазывать свинцовой мазью трижды на дню, - стал объяснять доктор.
– Это - во-первых. Второе: для остановки кровотечений очень полезен крапивный отвар...
– Он достал из саквояжа полотняный мешочек с вышитым на нем вензелем.
– Одна столовая ложка на стакан воды. Ну, и третье лекарство, - продолжил доктор, - это эвкалиптовое масло, чтобы не было воспалений.
– Он протянул Тому пузырек с густой прозрачной жидкостью.
– Кроме того, чтобы понизился жар, больному необходимо часто менять холодные компрессы на лбу, гм-гм!.. на морде... Самое главное для него сейчас - это покой и строжайший режим.
– Мистер Бромс оттянул звериное веко, глянул в мутный зрачок и покачал головой: Негодяи!.. Его били по голове, и будет удивительно, если хомо люпус не потерял память...
Доктор поспешил откланяться и уехал, сославшись ещё на один срочный ночной вызов. Он даже отказался от традиционного чая, чем очень обидел Чарльза, который всегда его заваривал сам.
Было уже далеко заполночь, когда Том, следуя медицинским советам, сам обработал волку раны свинцовой мазью, не подпуская к нему никого.
– Поздний час, сынок!
– напомнила ему мать.
– Пора в постель.
Пожелав друг другу "спокойной ночи", они разошлись по своим спальням. И уже засыпая, Том прошептал:
– Набирайся силы, зверь!..
...Наступила осенняя холодная ночь. Особняк спал, погасив свечи.
Смешно причмокивал во сне кучер Герберт, словно понукал лошадей, мчась по бесконечной дороге.
Храпел Чарльз - главный хранитель дома: ему снился табачный лес, где на деревьях росли огромные табачные листья, а под ногами вместо песка лежал толстый слой табака. От шагов Дворецкого табачная пыль поднялась над землей, и Чарльз, так же, как и наяву, стал чихать бесконечное число раз, пока не проснулся. А проснувшись, тут же повернулся на другой бок и сразу заснул в надежде вновь попасть в сказочную страну!
Спала миссис Мэй: ей снилось море и её муж у штурвального круга сильный и веселый.
Тому виделся летящий по небу корабль, а на нем, обнявшись, как братья, - его отец и Человековолк. Оба машут ему рукой, и что-то кричат, и весело смеются. Но отчего так страшно Тому? И нет в том сне покоя и веселья.
В беспокойное забытье провалился Человековолк...
Глава седьмая.
"НЕ СКУПИТЕСЬ НА УЧЕНЬЕ, СЭР!.."
Раны на теле зверя давно уже зажили, но сам он все ещё находился в бредовых снах. Если и пробуждался на миг, то ничего не понимал и никого не узнавал вокруг.
Том сделался его главной нянькой: он кормил и поил зверя, расчесывал шерсть на его холке, вставал по ночам, когда тот вскрикивал или рыдал.
Промчался месяц. Или два... Уже пожухлая трава давно покрылась первым снегом. А полузверь все бредил Джеком...
Капитан был дико зол. Во-первых, ему помешали отобедать, а во-вторых (и это было главной причиной скверного настроения) мальчишка вновь сбежал со шхуны. В течение одного года - третий побег!
На этот раз Джека нашли на берегу, в грязной таверне. Как с ухмылкой было доложено Атаману пиратов, он мыл посуду и чистил гнилой картофель. Хозяин таверны тут же получил по заслугам, таверна сожжена, а сын Рыжебородого Джона теперь стоял перед ним, как загнанный в угол зверек.
Для своих двенадцати лет он выглядел хилым и щуплым, лет на девять, не больше.
Кожей ощущая отцовскую ненависть, будто обволакивающую его, втянув голову в щуплые плечи и опустив глаза в грязный дощатый пол, мальчишка не ждал для себя ничего хорошего. Перед глазами Джека до сих пор стояла жуткая картина: распростертое на земле тело хозяина таверны с полотенцем в одной руке и осколком разбитой тарелки - в другой.
– Ну, что, Огрызок, - обратился к нему Джон после долгого молчания, придет ли когда-нибудь конец твоим дурацким выходкам?!
Джек нервно покусывал губы.
– Я хочу учиться, - тихо ответил он.
– Что-что?!..
– расхохотался Рыжебородый атаман.
– Повтори-ка ещё раз.
– Я вырос, отец, - твердо произнес Джек.
– На берегу есть джентельмены чуть постарше меня, которые уже давно учатся... У них хорошие манеры и много денег в карманах.
Джон внимательно поглядел на сына и, пододвинув табурет, уселся напротив.
– Денег, говоришь?.. Верное наблюдение!! Но ты будешь иметь их куда больше, если научишься моему ремеслу. Тогда уж тебя непременно назовут "джентельменом удачи"!
– Он расхохотался, потом закашлялся и кашлял до тех пор, покуда не закурил трубку: - Ученье на моем корабле не стоит ни гроша, мало того - за полученые уроки ты будешь иметь свою долю! А там, - он кивнул в окно каюты, - тебе придется платить за все самому! Например, чтобы снять комнату или выпить кружку пива.
– Я заработаю, - поднял глаза на отца Джек.
– Да ну?!
– с любопытством усмехнулся тот.
– И как же, позвольте узнать?
– Как все, - ответил сын.
– Своим трудом.
– Браво!
– захлопал огромными ручищами Джон, а глаза его вспыхнули злым блеском.
– Зарабатывать, прислуживая в вонючих тавернах! Врешь!!! Чтобы мой сын!.. сын Рыжебородого Джона!.. стал чьим-то холуем?!..
Он с размаху ударил мальчишку по щеке.
Джек упал на пол, но тут же поднялся, ибо знал, что лежащий - вызовет у отца ещё большее раздражение.
– С этой минуты я сам буду следить за тобой!
– проскрипел зубами рыжебородый Атаман.
– А во время стоянок в портах ты будешь сидеть запертым в трюме! Хватит делать из меня посмешище! Ишь, герой выискался!
– Он налил полный стакан рома, залпом его выпил, отдышался и, пуская дым под низкий потолок каюты, добавил: - Будут тебе и подвиги, и слава!
Он вгляделся в непримиримые глаза сына, потом вдруг уронил голову на грудь и прослезился:
– Если бы ты знал, Огрызок, как я одинок!.. Как трудно мне среди этих скотов, которые пока ещё боятся меня! Каждую ночь я жду своей смерти. Не от Закона, не от врагов - от них!..
– Он с ненавистью ткнул пальцем куда-то в стену.
– Все хотят занять мое место. Но я держу его для тебя. А их - в упряжке! Пока держу... Хотя силы, сынок, уже не те... Вот почему я хотел видеть тебя на атаманском мостике, чтобы самому уйти на отдых и покой.
– Он налил ещё стакан и криво усмехнулся.
Джек с волнением слушал отца. Признанье Рыжебородого Джона прозвучало для него громом средь ясного неба. Как?! Его отец, которого боялись все на свете - трясется сам?!..
Нет-нет! Словам бы он не поверил, ибо знал их цену, но Джек впервые увидел слезы на обветренном, суровом, всегда пугавшем его лице. Взяв отца за руку, он тихо сказал:
– Я постараюсь быть рядом, отец... Но если ты ввяжешься в неправедный бой, снова сбегу! И тогда уже насовсем!..
– Он легонько смахнул со щек Рыжебородого Джона соленые, как брызги моря, капли и добавил: - Убивать это же смертный грех...