Кровавый глаз

Кристиан Джайлс

— Для человека нет лучше ноши, чем здравый смысл, — насмешливо заметил Улаф, и широкие плечи Свейна уныло обмякли.

— Это слова Одина, парень, не мои, — оправдываясь, добавил кормчий «Змея». — Ты должен быть рядом с кораблями. Это на тот случай, если придут англичане, — продолжал он. — Тогда нам понадобится твоя секира.

Свейн немного успокоился, распрямил плечи, а Остен похлопал верзилу по спине, утешая его.

Ярл усмехнулся и сказал верзиле:

— Ты привлечешь к себе слишком много внимания. Англичанам еще никогда не приходилось видеть

такие мышцы. Эта земля настолько мягкая и спокойная, что в ней процветают слабаки. Оставайся здесь, друг мой.

Великан Свейн бросил гордый взгляд на Флоки Черного, и тот закатил глаза.

Сигурд повернулся к тем, кого отобрал. Я обвел взглядом воинов, шагнувших вперед. Все они обладали самой заурядной внешностью и могли запросто затеряться в толпе, за исключением Флоки. От одного его вида становилось страшно.

Наш предводитель положил руку мне на плечо и заявил:

— Озрик, будет лучше, если ты наденешь повязку.

Я поднес руку к глазу, налитому кровью, и промямлил:

— Я буду держать его закрытым, мой господин.

Сигурд покачал головой.

— Нет, нужна повязка.

Улаф насмешливо подбоченился и спросил:

— Ну а ты сам, Сигурд? Что ты намереваешься сделать, чтобы стать похожим на англичанина?

Ярл насупил брови. От головы до пят он выглядел воином, скандинавом и знал это.

— Пойду я, Сигурд, — вызвался Глум.

Кормчий «Лосиного фьорда» шагнул вперед, расплел косы и тряхнул темными просоленными волосами.

— Я смогу сойти за англичанина. Нужно будет только, чтобы Свейн потоптался на моем лице, а то оно слишком красивое.

— Ха! У меня дома свинья покрасивее тебя, Глум, — презрительно заметил Флоки Черный.

— Не подобает так говорить о собственной жене, парень, — с ухмылкой бросил ему Хальфдан.

Сигурд поднял руку.

— Хорошо, Глум, ты пойдешь вместо меня. — Ярл указал на меня и добавил: — Но говорить будет мальчишка. Остальные пусть не раскрывают свои грязные пасти. И не вздумайте драться!

— Кто, мы? — притворившись обиженным, отшатнулся назад Глум.

Некоторые воины хотели было остаться в роще, чтобы наблюдать за деревней и в случае чего прийти к нам на помощь, однако риск того, что их обнаружат, был слишком велик. Поэтому в поселок отправились лишь мы шестеро, договорившись встретиться с Сигурдом и остальными у кораблей, когда закупим необходимое продовольствие. Начал моросить мелкий дождик, перекрасивший небо из матово-серого в черное, будто измазанное сажей. Вдалеке под тучами раскатился гром.

Глум переглянулся с остальными, улыбнулся, дотронулся до рукоятки меча и проворчал:

— С нами Тор, ребята.

Мы двинулись дальше. Я окинул взглядом свою одежду, решил, что надо бы спрятать языческий нож, который Эльхстан обнаружил у меня, отцепил его от пояса и снова повесил на шею, скрывая от чужих взоров. Затем я осмотрел остальных, проверяя, нет ли чего-нибудь такого, что выдаст в них чужестранцев. Рубахи и плащи норвежцев были неотличимы от английских, но вот скандинавские пряжки, броши и заколки

сразу бросались в глаза. Бронзовые, серебряные и золотые штучки были выполнены в виде переплетающихся линий и зверей. Любой догадался бы, что это языческие узоры.

— Уберите это за пазуху, — сказал я Остену, Ингульфу и Флоки, на шеях у которых висели гребни, привязанные к кожаным шнуркам. — Англичане их так не носят.

Воины прикрыли рукоятки мечей плащами и взъерошили волосы, решив, что если англичане не носят с собой гребни, то их мало заботит собственный внешний вид.

— Тебе так идет, Озрик, — заметил Ингульф, указывая на тряпку, которой я повязал голову, прикрывая кровавый глаз. — Поверь мне на слово, так ты будешь больше нравиться девчонкам.

— Я по-прежнему могу заглянуть внутрь твоего черного сердца, — сказал я, прищурив другой глаз, открытый.

Ингульф оскалился, показывая щербатые зубы, но от меня не укрылось, как он украдкой потрогал серебряный амулет, висящий на шее и изображающий Мьоллнир, молот Тора. Я улыбнулся.

— Вот наше мясо, — голодным голосом промолвил Глум, указывая на дом с навесом, стоявший на вершине восточного холма.

Постройка находилась за частоколом, защищавшим сердце поселения. Мы остановились на поляне, усеянной пнями от поваленных деревьев, откуда виднелись освежеванные туши, подвешенные к брусьям. Там были и птицы, привязанные за лапы и слабо трепыхавшие крыльями. Сквозь пелену дождя ветер принес запахи. После длительного пребывания на море мне было странно ощущать вонь домашнего скота, человеческих испражнений, аромат стряпни и дыма от очагов.

Глум похлопал меня по плечу, протянул кожаный мешочек, набитый серебряными монетами, и сказал:

— Мы останемся здесь, Озрик. Когда ты купишь мясо, мы спустимся и заберем его. Помни, тебя должны принять за раба, выполняющего приказ своего господина.

— Если так, то все вы должны спрятаться, Глум. Отойдите назад, за деревья, — предложил я. — Сейчас вы похожи на стаю волков, пускающих слюнки.

Глум кивнул и махнул рукой, приказывая своим людям отступить в укрытие чащи. С юга донесся новый раскат грома. Я туже запахнул края плаща, спасаясь от дождя, и направился по раскисшей тропинке к дому мясника. От одних только мыслей о сочных сокровищах, находящихся в нем, мой рот наполнился слюной.

— Озрик, у тебя в руках много серебра! — крикнул мне вдогонку Флоки Черный. — Боги проклянут тебя, если ты нас предашь. Я разыщу тебя хоть на краю света!

Даже не оборачиваясь, я знал, что Флоки стоит, стиснув рукоятку меча, а его зубы торчат из густых черных волос не хуже острых волчьих клыков.

«Серебро, которое у меня в руках, ты, скандинав, отнял у тех, кого убил, — подумал я. — Но прокляли ли тебя боги за то, что ты забрал деньги у людей, заработавших их тяжким трудом? Сомневаюсь в этом. Я сам видел, как Ньорд послал тебе хороший прилив, Тор положил на море густой туман, скрывший твое приближение, а Один направлял твой меч, помогая расправиться с врагами».