Кровавый пир. За чьи грехи?
Шрифт:
— Стрелец к тебе от князя Долгорукого, — сказал ему однажды Дышло, — с грамоткой ждет!
Князь вошел в свои покой.
"Чего от меня князю Юрию?" — с удивлением подумал он, беря от стрельца грамоту.
Но, прочитавши ее, он вдруг побледнел и покачал головою.
Князь оповещал его, что волею государя назначен воеводою Казанским, на место князя Урусова, а потом, хваля его за его действия под Самарою и Саратовом, приказывал немедля идти к Нижнему Новгороду, куда пошел
Князь сложил грамотку и быстро пошел в дом отца Никодима.
Он вошел в горницу. Она была пуста. Сверху, из светелки, где лежал Викеша, раздавались голоса. Князь остановился. Эх, повидать бы одну Наташу!
И вдруг, словно по его воле, сверху по лесенке раздались ее легкие шаги. Князь остановился посредине горницы. Минута — и Наташа стояла перед ним. Лицо ее вспыхнуло от внезапного смущения.
— Князь, чего обернулся? — спросила она его. Он подвинулся к ней.
— Идтить должен. Проститься пришел, — тихо сказал он.
Внезапная бледность Наташи выдала князю ее чувства.
— Куда идтить? Когда? — спросила она растерянно.
— На Нижний, воров воевать, а идтить либо нынче, либо завтра. Не позже!
Наташа потупила голову. Князь приблизился к ней.
— Наталья Ивановна, — заговорил он прерывисто тихим голосом, — я за тобой сватом слал брата твоего, Сергея Ивановича. Да вишь, не дожил. А теперь и некого. Иду я. Может, воровская сабля и кончит жизнь мою. Так молви мне слово: люб тебе я али нет? Душа моя вымерла!
Наташа глянула на него исподлобья. Вот он стоит перед нею, ясный, светлый, как день, и на лице его мука горькая.
— Люб! — чуть слышно ответила она, но он уловил ее ответ и тотчас обнял ее, целуя ее очи.
— Милая, любая моя! Пойдем же наверх, в светелку. Я им скажу!
— Пусти! — вырвалась из его рук Наташа. — Я ведь за пивом шла! — и она убежала.
В три скачка поднялся князь в светелку. Викентий сидел на постели, у окна сидела Марковна, а в уголку, у печки, отец Никодим.
— Батюшка, князь! А мы-то и не слышим! — воскликнула Марковна. — Хоть воры приди.
— Не болтай пустого, — остановил ее Никодим, — какие такие воры! Что, князюшка, светел так?
— Радость, батюшка, радость великая. Наташа-то любит меня! Невеста моя названая! — взволнованно ответил князь.
Марковна всплеснула руками.
— Ах она коза быстроногая! Да неужто она тебе сказала про то? Срам-то какой!
— Никакого срама нет… И не говори она, всякий видел, — тихо и радостно ответил Никодим.
— Я знал про то! Хотел князю сказать, да она не позволила! — весело сказал Викентий,
В это время на пороге показалась Наташа.
— Ах ты бесстыдница… — начала Марковна.
— Смотри, — перебил ее Викентий, — с пивом пришла! Вот и поздравим их!
Никодим встал.
— Постойте, детушки, — сказал он, — я вас иконою благословлю! — и вышел из светелки.
Наступило торжественное молчание. Никодим вернулся с иконою в руках.
— На колени станьте! — сказал он.
Князь и Наташа опустились. Марковна заплакала.
— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! На место покойного батюшки твоего — царство ему небесное. Пусть мое благословение нерушимо будет! Любите друг друга и живите в веселии!
— А теперь за пиво! — снова сказал Викентий, весело смеясь.
Они сели и заговорили дружно и весело.
— Вот что, — сказал князь, — я теперь на Нижний иду, оттуда еще куда пошлют, а там матушка ждет меня, тоскует. Так я такое удумал. Отправлю я Наташу свою к матушке в Казань. Для охраны стрельцов дам и Дышла своего. Хочешь?
Наташа кивнула головою. Старики потупились.
— Твоя воля, князь! — сказал, вздохнув, Никодим.
— Стой, — остановил его князь, — не перебивай! В те поры, когда я о Наташе молился, дал я обет Богу себя в честь Девы Пречистой церковь построить и той обет сдержать должен. Так прошу тебя, отче, поезжай с нею. Там тебя Дышло на вотчину свезет, недалече от города; место выберешь и, благословясь, стройку зачнем. А ты у меня попом будешь! Архиерею я скажу…
— А Викеша? — воскликнула Наташа.
— Викеша? — ответил князь. — Он ни шагу от тебя. Я и говорить с ним не стану. Хворый он да слабый. Велю казакам, те его на кошму к тебе снесут. Выздоровеет, у меня по дому знахарем будет!
— Как у нас Еремейка!
— Только бунтить не будет! Еремейка-то ваш на глаголе болтается. Слышь, он и усадьбу сжег!..
Но это сообщение только скользнуло мимо ушей Наташи. Она вся отдалась мыслям о переезде.
— Как хорошо-то будет! — радовалась она. — Все-то, все со мною будут!
— Все, голубонька, а я приду, и наш поп повенчает нас!
— Ой, повенчаю! — радостно ответил отец Никодим. — Марковна, хочешь ехать?
— Как ты, отец!
— А я, ежели архиерей не сгонит, и рад даже! Не любо мне теперь мое место. И грешил тут, окаянный…
— Ну, ну, под неволею нет греха, — успокоил его князь. — Так завтра я велю и кошму заготовить.
— Как же скоро-то так? А животы мои?
— Я тебе дам казны, не бойсь! А животы накажу воеводе без тебя продать. Он не обманет. А у тебя что есть, Викеша?
— У меня? Клад! — ответил Викентий.