Кровавый разлом
Шрифт:
Лужи на дне каменоломни понемногу высыхали. Летом они с Йеспером могут играть там в футбол.
И с Ниллой, конечно.
Он обошел дом и остановился у сарайчика, где Эрнст хранил инструменты. Бендежка, вспомнил он словцо. Нет, это не бендежка. Просто двухметровый сарай. На серых, потрескавшихся от времени досках кое-где сохранились следы фалунской красной краски. Два крошечных пыльных окошка и черная просмоленная дверь.
Толстая цепь от двери наброшена на крюк в стене. Но замка нет. Единственное, что мешает открыть сарай, — большой ржавый гвоздь. Пер принес гвоздодер. Гвоздь жалобно заскрипел, но поддался.
Воздух в сарае был очень сухой, повсюду лежала мелкая, как пудра, известняковая пыль. Пер заходил в этот сарай три года назад — после смерти Эрнста родственники хотели взять на память какие-то вещи покойного. Тогда исчезли отшлифованные подсвечники, солнечные часы из камня, изящный каменный скворечник. Остались бесчисленные скульптуры… если их можно было назвать скульптурами — никто не мог понять, что они изображают. Они лежали в куче на полу. Обработанные каменные блоки — толстые безголовые туловища, головы с провалившимися глазницами и широко раскрытыми ртами. Некоторые вообще не напоминали людей.
Перу сейчас было не до них. Он прикрыл дверь и пошел за газетой.
— Значит, ваш отец и есть знаменитый Джерри Морнер? — спросил Макс. — Я про него много слышал.
После вечеринки Пер ни разу не видел Макса Ларссона, но сейчас они столкнулись у почтовых ящиков.
— Слышали?
Он взял газету и повернулся, чтобы уйти, но Макс не понял намека:
— Еще бы! Джерри Морнер… он был известен в семидесятые годы, давал интервью… даже участвовал в теледебатах о порнографии… все солдаты читали его журналы. — Макс дружелюбно подмигнул. — Читали… читать в них особенно нечего, там же в основном фотографии.
Пер неопределенно хмыкнул.
— «Вавилон», как же… — продолжил Макс. — А как же второй назывался? «Содом»?..
— «Гоморра».
— Вот именно, «Вавилон» и «Гоморра». Денег они не жалели — глянцевая бумага и все такое. Но в киосках надо было спрашивать, на стенд их не выкладывали. — Макс аккуратно откашлялся и добавил: — Сейчас я, конечно, такие журналы не покупаю. А они все еще продаются?
— Нет.
— Сейчас их, понятно, вытеснили видеофильмы. И Интернет приложил руку. Все развивается…
Пер промолчал.
— А где он находил моделей?
Пер пожал плечами:
— Меня он в это не посвящал. Я не участвовал в его бизнесе.
— Интересно, что за девушки соглашаются сниматься?
— Понятия не имею, — сказал Пер и тут же вспомнил Регину.
— Они же даже не прячут лица… среди них есть настоящие красавицы.
Пер решил, что он уже отдал долг вежливости, и двинулся к дому.
— Им хорошо платят, — сказал Макс ему в спину. — И потом, жизненный опыт…
Пер остановился как вкопанный и резко повернулся. Он решил провести много раз испытанный детский тест.
— У вас дети есть? — спросил он.
— Дети? — Макс, очевидно, удивился вопросу. — Есть. Трое… от первого брака.
— Дочери?
Ларссон кивнул:
— Одна. Анника.
— Макс, — шепотом сказал Пер, — что бы вы сказали, если бы узнали, что ваша дочь работает у моего отца?
— Она не работает.
— Откуда вы знаете? Неужели вы думаете, она бы стала вам об этом рассказывать?
Макс остолбенел. Пер повернулся и пошел прочь. За спиной он услышал, как Макс прошипел: «С-сука!», но оборачиваться не стал. Он привык к такой реакции. Никому не хотелось думать, что модели Джерри — такие же люди, как и они сами.
Но соседское согласие было нарушено. Нет мира под оливами.
Сука!
Слово застряло у него в голове. Он занимался праздничным обедом.
Джерри, Пер и Йеспер с Ниллой — три поколения будут вместе праздновать Пасху. На веранде посидеть не получится — слишком холодно. Поэтому он накрыл стол в гостиной, за столом, рядом с которым стоял изукрашенный резьбой деревянный сундук Эрнста. Он расставлял тарелки и косился на троллей, которые, улыбаясь, удирали в свою нору. Чему они, собственно, улыбаются? И почему принцесса плачет? Неужели рыцарь опоздал и не успел защитить ее честь?
— Пелле, — услышал он за спиной.
Отец неслышно вошел в комнату.
— Скоро будем есть, Джерри. Садись… пасхальные яйца… ты же любишь пасхальные яйца, Джерри?
Джерри покивал головой и уселся за стол.
— Сколько захочешь, столько и съешь, — сказал Пер, расставляя тарелки. Тут ему в голову пришла мысль. — И чтобы никаких журналов за столом, понял? — Он повернулся и пошел за детьми.
За обедом Джерри все время молчал. Близнецы тоже были не особенно разговорчивы. Ели пасхальные яйца, но мысли их были где-то далеко.
— Гулять ходили? — спросил Пер.
Нилла медленно кивнула. Она была очень бледна.
— Мы ходили в каменоломню, — сказала она очень тихо. — Йеспер нашел скелет.
Йеспер засмеялся:
— Какой там скелет? Одну косточку… мне кажется, это палец.
— Палец? — Пер уставился на сына. — Человеческий палец?
— Думаю, да.
— Где ты его нашел?
— В куче камней. Он лежит у меня в комнате.
— Потом посмотрим. Наверняка какое-то животное. — Он расколупал яйцо. — Но вообще не стоит носить кости в дом. Там могут быть бактерии и…
Но Йеспер его не слушал. Он уставился на что-то за спиной Пера, и в глазах его мелькнул ужас.
— Папа! — завопил он. — Нилла!..
Пер обернулся и увидел, что яйцо выпало у Ниллы из рук, голова упала на грудь и она сильно наклонилась в сторону — вот-вот упадет.
На столе перед ней были пятна крови.
— Нилла! — Пер еле успел подхватить дочь.
Она смотрела на него из-под полуопущенных век.
— Что? — спросила она странным, без обертонов, голосом, как говорят во сне. — Мне надо…