Кровавый след на песке
Шрифт:
Глава 21
Мы пошли вдоль галереи к его кабинету. Он шел выпрямившись, широким шагом широкоплечего человека. Казалось, его движения контролировались системой внешнего давления, которая обволакивала его, как корсетом.
Он вынул стаканы из своего портативного бара, налил мне хорошую порцию неразбавленного виски и еще большую порцию себе. Это была уже не та бутылка, что я видел утром, но и она почти опустела. И все же выпивка в течение длинного дня, как и переживания, в чем-то положительно сказались на Бассете. Он утратил свою беспечную самонадеянность
— Вы показали себя молодцом, — сказал я. — Я думал, вы побаиваетесь Граффа.
— Это действительно так, когда я совершенно трезв. Он входит в совет попечителей, и можно сказать, что мое место находится в его ведении. Но существуют границы того, с чем может мириться человек. Прекрасно для разнообразия не чувствовать страха.
— Надеюсь, я не причинил вам неприятностей.
— Не беспокойтесь обо мне. Я достаточно пожил, чтобы позаботиться о себе. — Бассет указал мне на кресло, а сам сел за письменный стол с наполненным наполовину стаканом чистого виски в руке. Он отпил из стакана и посмотрел на меня через стекло. — Что привело вас сюда, старина? Что-нибудь стряслось?
— Много чего стряслось. Сегодня я встретил Эстер.
Он посмотрел на меня так, будто я сказал, что видел привидение.
— Вы ее видели? Где же?
— В ее доме в Беверли-Хиллз. Мы с ней побеседовали, но безрезультатно...
— Сегодня?
— Да, примерно в полдень.
— Значит, она жива!
— Если передо мной была не живая кукла. А вы думали, она погибла?
Он немного помолчал перед тем, как ответить. Его глаза были влажные, со стеклянным отливом. Во всем его облике произошло что-то непонятное. Я предположил, что он почувствовал необычайное облегчение.
— Я ужасно боялся, что она погибла. Весь день боялся, что Джордж Уолл убьет ее.
— Это — чепуха. Джордж Уолл и сам пропал. Он может оказаться в тяжелом состоянии. Люди Граффа могли убить его.
Но Уолл не интересовал Бассета. Он обошел вокруг стола и положил напрягшуюся руку мне на плечо.
— Вы не обманываете меня? Уверены, что с Эстер все в порядке?
— Физически она была в полном порядке пару часов назад. Я не знаю, что о ней и подумать. Она выглядит и разговаривает, как симпатичная девушка, но связалась с самой низкопробной шайкой на всем юго-востоке страны. Например, с Карлом Штерном. А вы, Бассет, что вы о ней думаете?
— Я не могу понять ее. Никогда не мог этого сделать.
Он облокотился на стол, приложил ладонь ко лбу и погладил свое длинное лошадиное лицо. Медленно поднялись его веки, и я увидел в его глазах тупую боль.
— Она вам очень нравится, верно?
— Очень. Не знаю, поймете ли вы это мое чувство к девушке. Это то, что можно назвать чувством доброго дядюшки. Во всем этом нет ничего плотского, совершенно ничего плотского. Я знаю Эстер с пеленок, так же как и ее сестру. Ее отец был членом нашего клуба, одним из моих лучших друзей.
— Значит, вы работаете здесь очень давно?
— Двадцать пять лет в качестве управляющего. Вхожу в число членов-основателей этого клуба. Первоначально
— Вы внесли сорок тысяч?
— Да, внес. Моя мать и я были довольно хорошо обеспечены в свое время, пока нас не разорила депрессия 1929 года. Когда это произошло, мои друзья по клубу предложили мне занять пост управляющего.
Это — первое и единственное место, которое я когда-либо занимал.
— А что произошло с Кэмпбеллом?
— Он спился и умер. Что и я сейчас делаю, правда, с некоторым опозданием. — Горько улыбнувшись, он осушил свой стакан. — Его жена была глупой женщиной, совершенно не приспособленная. После смерти Раймонда они жили в районе каньона Топанга. Я сделал все, что смог, для осиротевших девочек.
— Вчера утром вы не рассказали мне об этом.
— Не рассказал. Воспитание не позволяет мне хвастаться своей филантропией.
Говорил он довольно официально и несколько невнятно. Начинало сказываться воздействие виски. Он перевел взгляд с меня на бутылку, тяжело вращая зрачками. Я покачал головой. Он налил себе еще четверть стакана и отпил глоток. Если он достаточно примет спиртного, то из его глаз уйдет всякая боль. Или она приобретет иные формы. В этом заключается проблема, когда алкоголь используют как успокаивающее средство. На время он уносит человека от реальности, но затем возвращает в нее таким путем, который извивается среди помоек и свалок ада.
Я наугад бросил ему наводящий вопрос, пока он совсем не отключился:
— Обманывала ли вас Эстер?
Он вздрогнул, но, несмотря на опьянение, ответил довольно осторожно:
— О чем таком вы говорите?
— Мне намекнули на то, что Эстер что-то украла у вас, когда покинула клуб.
— Украла у меня? Ерунда.
— Она не очистила ваш сейф?
— О Господи, конечно, нет. Эстер не способна на такие веши. И дело даже не в том, что у меня и красть-то нечего. Вы знаете, что в клубе не водятся наличные деньги, все свои операции мы проводим по чекам...
— Это меня не интересует. Единственное, что я хочу узнать: не обокрала ли Эстер в сентябре ваш сейф.
— Конечно, нет. Не знаю, откуда вы почерпнули подобные, сведения. У людей такие ядовитые языки. — Он подался в мою сторону, слегка покачиваясь. — Кто это сказал?
— Неважно.
— А я говорю, что это имеет значение. Вам надо проверить свой источник, старина. Иные стараются так очернить репутацию девушки, что не отмыться... Что же из себя представляет, по-вашему, Эстер?
— Это я и пытаюсь выяснить. Вы ее знаете не хуже других и утверждаете, что она не способна на воровство.
— Она определенно не способна украсть что-либо у меня.
— А у других?
— Я не знаю, на что она вообще способна.
— Способна ли она пойти на шантаж?
— Вы задаете странные вопросы — все более непонятные и необычайные.
— Несколько раньше вы не думали, что шантаж исключается. Со мной вы вполне можете быть откровенным. Подвергается ли шантажу мистер Графф?
Он важно покачал головой.
— В чем можно шантажировать мистера Граффа? Я взглянул на фотографию трех ныряльщиков.