Кровавый ветер
Шрифт:
Он возвышался надо мной еще мгновение. Я не двигался и был безмолвен. Смотрел в его стеклянные глаза алкаша. Он поднял кулак, но потом пожал плечами, развернулся и возвратился в свое кресло.
— О'кей, — сказал он. — Будет с тебя покуда. Откуда у тебя эти вещи?
— Они принадлежат одной леди.
— Скажешь тоже. Они принадлежат одной леди. Ну что за беспечный ублюдок?! Я тебе сейчас расскажу, какой леди они принадлежат. Они принадлежат той самой леди, о которой Уолдо расспрашивал в баре напротив — за две минуты до того, когда он был убит. Или
Я ничего не ответил.
— Ты ведь сам интересовался на ее счет, — осклабился Коперник. — Но ты был хитер, приятель. Ты одурачил меня.
— Для этого не требовалось изрядного ума, — сказал я.
Его лицо судорожно исказилось, и он собрался вскочить на ноги. Ибарра хохотнул, неожиданно и совсем негромко, словно бы про себя. Глаза Коперника обратились на него и застыли. Потом он вновь повернулся ко мне лицом и размеренно произнес:
— Гвинеец тебе симпатизирует. Он думает, ты парень что надо.
Улыбка сошла с лица Ибарры, но выражение его осталось отсутствующим. Абсолютно отсутствующим.
Коперник сказал:
— Ты все время знал, кто такая эта дама. Ты знал, кто такой Уолдо и где он жил. Как раз напротив по коридору, этажом ниже тебя. Ты знал, что этот тип, Уолдо, завалил кое-кого и был готов сделать ноги, только возникла эта шлюха и каким-то образом смешала его планы; он горел желанием увидеться с нею, перед тем как отправился на тот свет. Только у него шансов не было. Грабитель с Восточного побережья по имени Эл Тессилоре позаботился об этом, прибрав Уолдо. Тогда ты повстречался с бабенкой, сховал ее тряпки и отправил восвояси домой, а сам — роток на замок. Именно так парни вроде тебя зарабатывают на житье-бытье. Я прав?
— Ага, — сказал я. — За исключением того, что обо всем этом я узнал совсем недавно. Кто такой Уолдо?
Коперник сверкнул на меня зубами. На его землистого цвета щеках рдели пятна. Ибарра, уставившись в пол, мягко произнес:
— Уолдо Рэтиган. Нам все отписали насчет него по телетайпу из Вашингтона. Он был второразрядный взломщик с парой незначительных ходок. Именно он сидел за баранкой при том ограблении банка в Детройте. Он слил всю банду, за что с него были сняты обвинения. Эл Тессилоре тоже был в этой банде. Он пока что не проронил ни слова, но мы полагаем, что их встреча там, на улице, была чисто случайной.
Ибарра говорил тихим, мягким, хорошо модулированным голосом человека, имеющего обыкновение взвешивать свои слова.
Я сказал:
— Спасибо, Ибарра. Я могу закурить? Или Коперник выбьет пинком сигарету у меня изо рта?
Ибарра неожиданно улыбнулся.
— Конечно, можешь закурить, — сказал он.
— Гвинеец явно на тебя запал, — загоготал Коперник. — Всегда невдомек, на что может запасть гвинеец, точно?
Я закурил сигарету. Ибарра взглянул на Коперника и очень мягко произнес:
— Ты подзатрепал слово «гвинеец». Я не люблю, когда меня так называют.
— Плевать, что ты там любишь, гвинеец.
Ибарра улыбнулся шире.
— Ты делаешь ошибку, — сказал он. Опустив глаза и вытащив из кармана пилку для ногтей, он применил ее по назначению.
Коперник заорал:
— Я с самого начала чувствовал, Марлоу, что у
— Уже что-то, — сказал я. — А то я было подумал, что сам его убил.
Коперник долго изучал меня. С его лица сбежала улыбка, оно стало грубым и жестоким.
— Ага. Только мы еще кое-что нарыли, — сообщил он. — Мы обнаружили машину Уолдо и то, что он в ней оставил, намереваясь взять с собой.
Я в несколько приемов выдохнул сигаретный дым.
Снаружи ветер тяжело ломился в закрытые окна. Воздух в комнате был спертый.
— Да мы вообще парни смышленые, — осклабился Коперник. — Правда, никак не предполагали, что у тебя хватит пороху на все это. Полюбуйся.
Он запустил свою костистую лапу в карман и медленно достал какой-то предмет, положив на край карточного столика. Он переместил его по зеленому сукну к самому центру и оставил там — блистать. Предмет оказался нитью белых жемчужин с застежкой в форме пропеллера. Кругляшки нежно мерцали в густом задымленном воздухе.
Жемчужины Лолы Барсали. Жемчужины, подаренные ей неким летчиком. Парнем, который был мертв, но которого она по-прежнему любила.
Я смотрел на них, будучи не в силах двинуться. После продолжительной паузы Коперник чуть ли не с горечью проговорил:
— А они хороши, правда? Мистер Марлоу, вы не ощущаете потребности кое-чем с нами поделиться — прямо сейчас?
Я встал, оттолкнул стул, стоявший подо мной, неспешно пересек комнату и остановился, разглядывая жемчужины. Самая крупная из них была около трети дюйма в диаметре. Все они белоснежные, переливающиеся, матовые. Я медленно поднял ожерелье с карточного столика, где оно лежало рядом с вещами девушки. Жемчужины оказались на ощупь тяжелыми, гладкими — прекрасными.
— Красивые, — проговорил я. — Сколько же они горя принесли… Что ж, я все сейчас расскажу… Они, должно быть, стоят целую кучу деньжищ.
Ибарра, стоя за моей спиной, рассмеялся. Это был невероятно вежливый смех.
— Около ста долларов, — сообщил он. — Качественная, но, увы подделка.
Я опять поднял ожерелье. В стеклянных глазах Коперника читалось злорадство.
— Откуда вы это узнали? — спросил я.
— Я разбираюсь в жемчуге, — сказал Ибарра. — Эти жемчужины неплохие, того сорта, что так нравится женщинам: они заказывают их, чтобы подменить настоящие. Только эти скользкие, как стекло. А настоящие, если попробовать их на зуб, шероховатые. Попробуй сам.