Кровавый закон
Шрифт:
— Идем. Людям тоже нужна помощь.
— Не надо… — беспомощно прошептала девушка и уткнулась носом в грязные коленки. Она знала, что ее никто не послушает. Кому какое дело до глупой девки? Тем более, ему.
— Чего не надо?
Олиф не ответила.
Она понимала, что Лекс хочет вернуться в гущу событий не из чувства долга. Просто ему отчаянно хочется в бой. Не отсиживаться, не оставаться в стороне. Так же, как и другие проливать свою кровь, чтобы доказать и себе и другим, что он не трус. Вот только Олиф никому ничего доказывать не хотела. Ей впервые в жизни захотелось
— Я тут останусь, — хрипло выдавила она.
— На корм песчаным тварям?
Олиф не отрывала голову от колен и молчала. Берегини, как же это было тяжело. У нее две сестры, брат… она должна показать пример, что она сильная. Что бояться нечего, они же справятся. Всегда справлялись. Но сейчас ей было так страшно, что живот скручивало в болезненных спазмах. Песчаники восстали, напали на их село, и пытаются всех тут перерубить. Но самое ужасное было в том, что их нельзя убить. Никак. Бессмертные твари. И против них Лекс хочет мечом помахать?
— Иди, если так хочешь, — сухим, каким-то не своим голосом сказала ему Олиф. Это собственный выбор каждого — от чего умирать. Его все равно никто не остановит.
— Ты ведь так и сдохнешь. Здесь. И никто тебя не спасет.
— А ты там. В чем разница?
— Во всем. Твоя глупость тебя в могилу сведет.
— Значит, так тому и быть.
— Дура, — искренне сказал ей Лекс.
Олиф услышала, как хрустнуло несколько веток, и шаркающие шаги стали удаляться.
— Оставишь меня здесь? — На этот раз она не смогла сдержаться. Глаза застелила пелена.
— Да, оставлю, чтобы ты, наконец, научилась думать своей головой — что можно делать, а что нельзя.
Он уходил. Действительно уходил. Олиф оторвала голову от своих колен, но увидела лишь расплывчатую тень. Нет, она не может заплакать. Не может? Она уже плакала. Тихо-тихо, закусив губу, чтобы никто не услышал. А шаги становились все отдаленнее, все тише… Олиф стукнулась головой о шершавый ствол дерева. Он ведь уйдет. Пойдет туда, где батраки сейчас сражались со смертью. И ведь он не выживет. Чтобы там ни говорил про свои силы, против бессмертных тварей ему не выстоять.
Отпустить его? Это же его решение. Пусть идет прямо в лапы смерти? Ну да, он же сам так захотел. Кто сказал, что тут будет безопаснее? Олиф провела костяшками пальцев под глазами. Уже ушел? Девушка огляделась. Его не было. Ушел.
А тут было бы безопаснее. Если он уйдет один — он умрет. Если она останется одна — она умрет. Ни ей, ни ему в одиночку не победить тех, кого нельзя убить.
Олиф с трудом поднялась на ноги.
— Лекс?
Естественно, ответом ей была тишина. Ни людей, ни Песчаников. Никого.
— Лекс?
Олиф шмыгнула носом, протерла глаза грязными ладошками, чтобы не осталось никаких слез. Где он? Не мог же так быстро уйти. Девушка быстро зашагала вперед, заглядывая за каждое дерево. Ну где же ты, Лекс?! Она спотыкалась буквально о каждый выпирающий корень, пару раз все-таки упала, больно содрав кожу на ладошках. С каждым шагом хотелось грохнуться на колени и разреветься. От обиды, боли, несправедливости… страха. Что ей делать? Что делать тут одной? Берегини… какое же это страшное слово — одиночество. Вроде бы столько всего вокруг тебя, полно людей, а ты как будто в темной камере, и никого рядом нет. Наедине с собой.
Был кое-кто, кто спасал ее от одиночества. Но она только что, своими глупыми словами, сама же его отпустила.
Отпустила. И он ушел.
— Лекс!
Хоть бы кто-нибудь услышал.
— Лекс!!!
Олиф вспомнила, как точно так же, с таким же отчаянием в голосе звала когда-то Хэнка.
— Лекс!!!
Она не смотрела по сторонам. Куда она забрела? Далеко, наверное. Неужели Лекс специально сбежал? Лишь она бы не догнала. Не мог же он ее не услышать. Олиф сделала еще несколько неловких шагов, и вдруг уткнулась во что-то очень твердое, но теплое и приятно пахнущее.
— Лекс? — Она вцепилась в него так же, как недавно в нее вцепился Тимка.
— Ты меня сейчас удушишь.
Слава Берегиням, не ушел. Не оставил ее здесь. Она содрогнулась от одной мысли, что пришлось бы плутать по этому озябшему лесу в одиночку, и почувствовала, как ее объятия стали еще сильнее. Единственный вопрос, на который ее хватило, был:
— Ты что, меня не слышал?
А потом она разревелась. Столько всего накопилась. Она так устала. Устала от этого всего. Ее собственная семья не принимает ее. Жизнь как-то в одночасье, резко и незаметно, потеряла смысл. Раньше Олиф пыталась защищать Марику, Тару, Тимку, а сейчас им, кажется, защитник в виде истерзанной сестры не нужен. У них все есть. Все, кроме Олиф, потому что теперь она стала Изгнанницей.
— Слышал, плебейка. Тебя всё Правское княжество слышало. — Лекс неловко положил ей руку на спину, не зная, что делать с ревущей девчонкой.
Услышав это, Олиф разревелась еще сильнее, хотя, казалось, сильнее уже некуда. У мужчины и так уже вся рубашка промокла, а тут он вообще кожей почувствовал соленую влагу. Вздрогнул с непривычки. Олиф приняла этот жест на свой счет.
Заставила себя расцепить руки и отлепиться от его тела.
— Прости, — всхлипывая, икая, задыхаясь, еле выдавила из себя, — не думала, — всхлип, — что тебе будет так, — порывисто вздохнула, — противно.
Лекс с каким-то внутренним сожалением дотронулся до мокрой рубашки, а потом притянул девчонку обратно к себе.
— Мне не противно. Реви, сколько хочешь.
Первые минут пятнадцать по всему лесу были слышны только надрывные рыдания, смешивающиеся с невнятными просьбами не уходить. Лекс терпеливо стоял, и исполнял роль мочалки. Ему самому не нравилась эта идея оставить ее тут одну, но как еще можно было вбить в голову этой дурочке, что прежде, чем что-то говорить, нужно сперва подумать? Хотя, похоже, до нее все равно не дошло. Стоит, ревет. Удивительно, как сюда еще все новоиспеченные Песчаники не сбежались? Громче нее вопила только Рэй, правда, она вопила не от рыданий, а от…