Кровавый закон
Шрифт:
«Полоумная что ли? Я прямо перед тобой».
Олиф посмотрела прямо перед собой и увидела два огромных глаза с вертикальными зрачками.
«Работай, давай» — зрачки чуть расширились, а затем змей отвернулся от ошарашенной девушки.
Только спустя несколько мгновений до нее дошло, что голос звучал у нее в голове, да еще отчетливо так, словно с ней разговаривали наяву.
— Змея умеет говорить? — непроизвольно вырвалось у нее, но на этот раз ей никто не ответил. В памяти всплыло одно из самых ужасных событий, что произошли
Девушка вздохнула, покрутила головой в поисках тряпки, которой можно было бы смыть все это мыло. Взгляд упал на довольно крупную щетку, ею вполне можно было вымыть змея, правда, единственное, что смущало — это острые зубчики. Но немного поразмыслив, Олиф решила, что возможно они были сделаны специально для такой плотной чешуи. Девушка намочила щетку, провела ею по намыленной чешуе и услышала такой жалобный вой, словно она кому-то только что отрезала руку.
Змей изогнулся, выпустил клыки и злобно мотнул телом в сторону. Олиф не удержалась на ногах, упала на что-то твердое и явно неровное, взвыла от неожиданно резанувшей спину боли, и едва смогла перекатиться на живот, опрокинув при этом ведро. На шум прибежало несколько людей, кто-то принялся успокаивать змея, кто-то помог девушке подняться, а кто-то стоял сзади и громко причитал: «Да что ж это делается-то! Да где ж это видано, чтобы по чешуе щеткой для чистки зубов проводить! Какой же тварью надо быть, чтобы так поступить!».
Олиф чувствовала лишь жуткую боль в спине, и небольшое головокружение. К ней подбежал Макс. Схватив под локоть, резко поставил на ноги и быстро повел куда-то, злобно при этом приговаривая:
— Нет, ну надо ж было такую идиотку нам прислать!
Они снова оказались в бесконечных тоннелях. Темнота смешивалась с зеленым цветом, быстрый темп тут же заставил Олиф тяжело дышать. В глазах все плыло, и светожелы сливались в одно пятно. Наконец, они попали в освещенный коридор и остановились возле большой деревянной двери. Эту дверь Олиф узнала бы из тысячи.
— К нему можно? — спросил Макс у охраняющего вход воина. Раньше девушка тут никаких охранников не видела. Неужели Ринслер испугался за свою жизнь?!
В этот момент дверь распахнулась и из нее, издавая глуповатый смех, выплыла рыжая «лапочка». Две девушки встретились взглядами и обе испытали неимоверное удивление. Рыжая пришла в себя за считанные секунды и ее взгляд наполнился презрением.
— Мм, — изогнула она бровь, — ты еще жива.
Олиф опустила глаза в пол и, подталкиваемая Максом, прошла внутрь.
Надо сказать, удивление Ринслера было не меньше, чем у рыжей. Мужчина вальяжно лежал на постели, согнув одну ногу и оперев голову о ладонь, другой рукой крутил бокал с вином. Когда он увидел, кто к нему вошел, то сперва удивленно поднял брови, а затем встал с кровати. Поставил бокал на тумбочку, о которую Олиф недавно хорошенько приложилась, и одновременно пригладил мокрые волосы.
— Что вам нужно?
— Прости меня, Ринслер, — покаянно начал Макс, топчась на месте, — но это не могло ждать.
— Ну, в чем дело? — поторопил мужчина.
— Дело в ней. — Парень с ненавистью ткнул пальцем в Олиф.
— Но я ведь… — опешила та.
— Заткнись, — отрезал Ринслер, и отрывисто добавил: — Сядь здесь и молчи.
Девушка покорно уселась на постели, в который раз завидуя ее мягкости.
— Что случилось? — спросил мужчина у Макса.
— Понимаешь, она полностью отсталая. Я ей все по полочкам расставил ведь! Но нет, она умудрилась провести по чешуе Кнутика щеткой для чистки зубов!
Ринслер поморщился при слове «Кнутик». Он терпеть не мог эти уменьшительно-ласкательные имена, да еще и в адрес животных.
— И что? — Мужчина пытался сообразить, что такого натворила девчонка, за что даже Макс на нее обозлился.
— Как это — что?! Щеткой для чистки зубов! Да у Кнути… Кнута, — вовремя вспомнил парень, что этот человек не любит любое проявление нежности, — шрамы останутся на всю жизнь! Там же такие острые зубцы!
— Это все? — коротко осведомился Ринслер.
— Этого мало? — удивился Макс, немного сбавив пыл.
— Да, Макс, этого мало. Я, кажется, просил меня по пустякам не беспокоить!
— Но…
— Иди работай! И что бы больше не заявлялся ко мне со своими дерьмовыми проблемами на счет своих зверушек! Я ясно выразился? Еще раз припрешься ко мне с этой темой, сядешь в камеру на неделю! Ты все понял? Все? Проваливай.
Олиф позволила себе на секунду злорадно ухмыльнуться. Настроение Ринслера оставляло желать лучшего.
Макс подошел к девушке, взял ее под локоть, и хотел уже было удалиться от греха подальше, как Ринслер его остановил:
— Девчонка пусть останется.
Парень тут же поспешил исполнить приказ, отпустил насупившуюся Олиф, и резко открыл дверь. Ты подозрительно хлопнулась обо что-то, издала обиженное «Ауч!», и закрылась, успев явить всем яркие рыжие кудри.
Олиф медленно повернулась и упрямо вперила взгляд в пол.
— Я смотрю, ты никому не нравишься, — протянул мужчина.
— Да, — согласила девушка, и на этот раз искренне. Она давно уже это заметила.
— Это плохо. Девушка должна нравиться всем.
— Да, — не стала отрицать та.
— Что — да? Признаешь свое уродство?
— Да. — И это тоже была правда.
— Может, ты еще какие-нибудь слова выучила, кроме «да»?
— Да. То есть выучила.
— Даже так? — издевался Ринслер. Настроение после визита «лапочки» у него неожиданно поползло вверх. — И какие?
«Козел», — так и подмывало сказать Олиф, но она сдержалась. И так все тело ныло.
Она уставилась на щетину Ринслера и неожиданно подумала, что если бы он ее сбрил, так было бы намного лучше.