Кровавый завет
Шрифт:
Обе руки, кажется, не пострадали и повиновались ему. Тамас чувствовал под собой жесткий соломенный матрас. В груди закололо, как только он попытался вдохнуть, но ребра, вероятно, не были сломаны. Либо небольшая рана, либо сильный ушиб. Тамас осторожно прикоснулся к больному месту. Все-таки ушиб. Фельдмаршал лежал в одном нательном белье. Инстинкт подсказывал ему, что в комнате еще кто-то есть.
Тамас собрался с силами и сел на кровати. Ему не дали ни одеяла, ни подушки, уложив прямо на соломенный матрас. Слева от него находилось окно, за кроватью виднелась ведущая вниз лестница. Тамас протер глаза и стал видеть немного яснее. В углу комнаты сидел Страж. Его мощное уродливое тело невозможно было не узнать, хотя фельдмаршал различал лишь смутный силуэт.
– Где я? – спросил Тамас.
Бесформенная гора мяса, казалось, долго рассматривала его, а потом пробормотала что-то по-кезански.
– Где я? – повторил вопрос фельдмаршал.
Страж молча встал и вышел.
– Где я? – крикнул Тамас вслед Стражу, приподнявшись еще выше. – Монстр, животное!
Он обессиленно упал обратно на матрас. Резкое движение отдалось пульсирующей болью в голове. Стиснув зубы, Тамас принялся осторожно ощупывать себя. Каждое прикосновение вызывало новый приступ боли. В конце концов он прекратил осмотр. Кто-то перевязал его раны грязными тряпками. Нога была туго перетянута, хотя кровь еще циркулировала. Он долго не сможет ступить на нее. Тамас услышал шаги на лестнице. Это вернулся Страж, а с ним еще один человек, ниже ростом.
– Фельдмаршал, – с заметным акцентом произнес вошедший на адроанском.
– Никслаус? – Волосы на голове Тамаса встали дыбом. – Я думал, что утопил вас в Адроанском озере.
– Мои Стражи спасли меня, – слащавым голосом ответил герцог. – Как ваша нога?
– Прекрасно. Хоть сейчас готов станцевать джигу. Где я?
Никслаус уселся в углу комнаты, Страж остался стоять возле кровати.
– В глубине Королевского леса, – сказал герцог. – Мой врач говорит, что вы сильно ушибли голову, когда упали. У вас все в порядке со зрением?
– Да, – солгал Тамас.
– Конечно же нет, – не поверил Никслаус. – Уверен, что вам трудно сейчас сфокусировать взгляд. Я скажу врачу, чтобы он осмотрел вас, до того как мы тронемся в путь.
Тамас пытался посмотреть в глаза Никслаусу, но едва видел лишь контур его лица.
– Во имя бездны, почему я все еще жив? Куда вы собираетесь меня везти?
– В Кез. Я был против этого, но, когда первый Страж не смог убить вас, Ипилл решил провести публичную казнь. Если все пойдет как задумано, вы отправитесь на гильотину на глазах у моего короля, в последний день фестиваля Святого Адома.
– Вы заранее спланировали все это, – понял Тамас.
– Один из вариантов. Так или иначе, мы должны были избавиться от вас, чтобы покорить Адро. Вы гениальный полководец и лучший пороховой маг. Я не боюсь это признать. Наемники окажут нам некоторое сопротивление, но что касается армии – без вас она развалится.
– Вы недооцениваете моих солдат, – возразил Тамас.
– Возможно, – невозмутимо признал Никслаус. – Но костяшки домино повалятся одна за другой. Вы будете первым. Мы просто задавим Адро числом. После того как ваша голова упадет в корзину, мы справимся с Горным дозором и переловим пороховых магов. Все преимущества на нашей стороне.
Тамас смотрел на свои руки, пытаясь сосредоточиться.
– Что случилось с моей ногой?
– Это была моя ошибка, – заявил Никслаус. – Мне пришлось применить свои способности, чтобы расколоть валун, за которым вы прятались. Когда его разорвало на куски, один обломок упал вам на ногу. Боюсь, что он раздробил кость. Но вам не стоит беспокоиться. Мой врач уверяет, что она со временем заживет. А он весьма талантливый хирург. Сложил осколки и скрепил их так, что никто ничего не заметит. – Никслаус встал, подошел к кровати и наклонился к Тамасу, оставаясь все же вне досягаемости. – Вы стали богаче на несколько сотен кран, Тамас, – добавил он, понизив голос, и наклонился к ноге фельдмаршала. – Вам в ногу зашили золотую звезду, прямо в сустав. Теперь вы быстро поправитесь.
Тамас подался вперед и бросил кулак в расплывчатый силуэт герцога. В ногу словно вонзились сотни острых игл, все тело содрогнулось, а в животе екнуло. Никслаус проворно отскочил в сторону.
Герцог назвал это «поправиться». Золото в крови было настоящим проклятием для порохового мага. Оно лишало его способности мысленного контакта с порохом и возможности войти в пороховой транс.
Никслаус рассмеялся:
– Вы поправитесь, Тамас, но это вам уже не поможет. Ваша шея попадет под тот же нож, который когда-то лишил головы вашу жену. Только вы встретите смерть не как пороховой маг, а как сын скромного аптекаря.
Кровь гулко ударяла в виски Тамаса, его руки затряслись от ярости. Он попытался приподняться и ухватить Никслауса за горло. Закончить то, что начал еще на пристани. Но ничего не вышло, у него не хватило сил.
Это было непривычное ощущение. Сколько Тамас себя помнил, магические способности всегда оставались при нем. Даже не находясь в трансе, он чувствовал других пороховых магов, за сотни шагов находил порох и определял его количество. Мог мысленным усилием поджечь порох в патроне или в бочонке или вдохнуть его и погрузиться в неистовство порохового транса.
Ни на что подобное он больше не способен. У него остались только руки, раздробленная нога и поврежденное после сильного удара зрение. Он рухнул на матрас и почувствовал, что его щеки стали мокрыми. Все, что он мог теперь сделать, – это отвернуться от Нисклауса.
Герцог оставил фельдмаршала в одиночестве. Ушел даже Страж. Было очевидно, что Тамас не способен ничего предпринять. Судя по поднявшемуся внизу шуму, у Никслауса нашлись более важные дела, чем наблюдение за сломленным стариком.
Голос герцога звучал громче других. Никслаус отдавал приказы с высокомерием истинного аристократа. Тамас с усилием сдержал дрожь в руках. Затем приподнял здоровую ногу, опустил ее на пол и попытался встать.
Тамасу потребовалось напрячь все силы, чтобы тут же не упасть лицом вниз. Он ухватился одной рукой за стену, другой – за спинку кровати и подтянул себя к окну, прыгая на одной ноге. Тут наконец боль снесла все заслоны, и Тамаса вырвало.
Он осторожно опустился на пол, стараясь не попасть в лужу собственной рвоты, и прислонился ухом к прохладной стене. Теперь он слышал Никслауса так же хорошо, как если бы стоял рядом с ним. Герцог либо не подозревал, что его подслушивают, либо просто не беспокоился из-за этого.