Кровная месть

Незнанский Фридрих Евсеевич

— Ну и к чему ты это все ведешь? — поинтересовался я.

— Знаешь, в какой области был специалистом этот Синюхин, о котором говорил Собко?

— В какой?

— Он был аналитиком, специалистом в области социальной психологии.

— И что?

— Представь, он был в числе тех, кто разрабатывал фундаментальные основы перестройки. Более того, он был руководителем аналитического отдела. Понимаешь? Все эти перемены замысливались в секретных отделах КГБ.

— И что же, августовский путч он тоже запланировал? — недоверчиво спросил я.

— Я тоже об этом задумывался,— сказал Меркулов.— Во всяком случае, в этой смерти от инфаркта очень много неясного. Это сильно смахивает на примитивное убийство.

— Погоди, — насторожился я. — А кого же ты в этом обвиняешь? Ты вспомни, мы же сами чуть ли не плясали, когда все кончилось! Ты отказываешься от самого себя, Костя?

— Прекрати истерику, — скривился он. — Я вовсе не обвиняю кого-либо лично из нынешнего руководства. Шагни дальше, Саша.

— Прости, не понял?

— Подумай о том, кто мог превратить в грандиозную провокацию всю нашу жизнь. Кто сейчас потирает руки, наблюдая все происходящее, и готовит нам какие-то новые испытания, преследуя при этом свои цели.

— Опять Большой Брат? — спросил я с сомнением.

— А тебя никогда не беспокоило, почему КГБ так легко позволил себя упразднить? Министерства какого-нибудь ненужного хозяйства стоят насмерть, забастовки устраивают и демонстрации, а мощнейший аппарат насилия и провокаций безропотно подчиняется и послушно самораспускается.

— Я думаю, у них не было выхода. В этом случае общественное мнение было как никогда единодушным.

— И ты способен поверить в то, что они этого не учитывали?

Я покачал головой.

— Костя, извини, но я не верю в заговор больших негодяев. Это фольклор, персонажи детских комиксов. В стране идет борьба интересов, но не идеологий.

— Я ни словом не обмолвился об идеологии, — сказал Меркулов. — А что касается больших негодяев, то они существуют при любой идеологии. Но коль речь зашла о социальной психологии, представь на мгновение, что информация об этой самой «Народной воле», или как ее там, пройдет в прессу. Ответь мне честно, как отреагирует подавляющее большинство населения на деятельность этих молодцов?

Я пожал плечами. Представить такое было несложно, в обывательской среде, к коей относил и себя, мечтания о народных мстителях принадлежали к числу наиболее приятных. Еще недавно я сказал майору Деменку, что поступил бы так же, как убийца Щербатого.

— Теперь ты осознаешь, что несет с собой эта провокация? — сказал Меркулов. — Это будет радикальный сдвиг в общественном сознании.

— Пожалуй, — неохотно согласился я.

— Вся система правопорядка окажется бесполезной против этого всеобщего сочувствия террористам. Дети будут играть в «Народную волю», и имена обнаруженных и осужденных преступников станут символами народного противостояния.

— Я не думаю, что все произойдет так резко, — попытался спорить я.

— Это и не должно быть резким, — сказал Меркулов. — Это будет вползать постепенно, от случая к случаю. Если я правильно понял Леонарда Терентьевича, то мы имеем дело с тщательно разработанной системой. Синюхин в этом плане был большим специалистом.

— В таком случае, я не вижу, как этому можно противостоять, — сказал я.

Меркулов мрачно кивнул.

— Самое ужасное, что я тоже этого не вижу.

14

Согласно инструкции, встреча с агентом не должна была происходить ранее, чем через трое суток после акции, но Феликс не выдержал, позвонил Нине уже в понедельник и вызвал на встречу в Сокольники. Он дожидался ее с цветами, впервые за время их отношений. Даже поднялся и поцеловал ей руку, когда она подошла.

— Что случилось, Феликс?— улыбнулась Нина.— Ты получил Государственную премию?

— Больше, гораздо больше. Понимаешь, мы завершили первый этап операции «Народная воля».

— Это для тебя такое потрясение?

— Да,— сказал Феликс, тряхнув седой головой.— Это для меня если не потрясение, то в какой-то мере сюрприз. Реакция на акцию превзошла все ожидания, и этим мы достигли необходимого уровня психологической готовности. Скоро все изменится, вот увидишь.

— Что изменится? — насторожилась Нина.

— Все. Вся наша жизнь. Давай сходим сегодня в «Славянский базар»? Когда-то там отменно кормили.

— Ты как ребенок, — сказала Нина. — Может, отложим празднование? За мною долг. Меня не интересуют этапы вашей операции, мне нужно найти тех троих.

— Я же говорил тебе, мы установили Люсина, и сейчас его ищут по всей стране.

— Его установили еще в самом начале, — сказала Нина. — Но почему до сих пор не установили тех двоих? Что это за загадочные фигуры, скажи мне. Феликс поморщился и поскреб щеку.

— Там есть какая-то тайна, — сказал он. — Ведь что-то они искали! Может, ты все-таки знаешь, а?

Нина отрицательно покачала головой. По дальней аллее молодая мамаша катила коляску, а за нею следом на маленьком велосипедике ехал второй малыш. Она невольно засмотрелась на них.

— Значит, он скрывал это даже от тебя, — вздохнул Феликс. — Понимаешь, эти двое не принадлежали к компании Щербатого и прочих. Но они появились, и их сразу послушались. И поехали на дело. Тут пахнет серьезными силами, тебе не кажется?

— Коля не мог ничего от меня скрыть,— произнесла Нина жестко. — У него не было ничего, что могло бы интересовать серьезные силы. Если бы он рисковал семьей, он бы сказал нам об этом!

Феликс вздохнул.

— По-разному случается, — сказал он. — Во всяком случае, надежду терять нельзя. Пойдешь в ресторан?