Кровная месть
Шрифт:
Нина отказалась. Воспоминания о муже навеяли на нее грусть, и ей больше всего хотелось уединиться со своим альбомом с фотографиями дорогих ей людей.
— Жаль, — вздохнул Феликс. — Ну и я без тебя не пойду.
— Прости, — сказала Нина.
— По делу замечания есть?
— Нет, все прошло, как было задумано. Ты не знаешь, за ним в тот день слежки не было?
— Не было. А что?
— Я подумала, а вдруг они вход снимают на видео? Когда выходила, воротником прикрылась.
— Молодец, — сказал Феликс — Пока все в порядке. У тебя впереди свободная неделя, можешь отдыхать. Только домой в Краснодар ехать не надо.
— Почему?
— Следователь прокуратуры ищет следы твоего «Макарова». Ни к чему вам с ним видеться.
Нина промолчала, сжав губы, и Феликс глянул на нее просительно.
— Может, ты все же выбросишь его, а? Понимаю, дело такое, память и все прочее... Но ведь подведет он тебя под монастырь, точно подведет...
— Мы это уже обсудили, — сказала Нина. — Я избавлюсь от «Макарова» только после того, как покончу со всеми делами. Давай не будем к этому возвращаться.
— Как хочешь, — буркнул Феликс. — Имей в виду, за последнее дело тебе премия полагается. Сумма вознаграждения будет удвоена.
После этого они расстались, и Феликс Захарович ушел раздосадованный тем, что ему не удалось поделиться своей радостью с Ниной. Вместо «Славянского базара» он перекусил в столовой, прикупил кое-что из продуктов и вернулся домой. И все же даже холодность Нины не смогла испортить ему настроение, и, присев на диван с газетами, он улыбался.
Когда позвонили в дверь, он не сразу поднялся. Очень мало кто знал, где он живет, и совсем единицы могли навестить его. Он не стремился ко внеслужебному общению, его жизнь была посвящена работе, и все его встречи последних лет в большинстве своем носили рабочий характер. Единственным человеком, кого бы он хотел видеть была Нина. Но в дверь позвонили снова, и он поднялся. В любом случае у него не было никаких шансов защититься от непрошеных гостей, если те проявят настойчивость.
— Кто там? — спросил он, заглядывая в глазок. Человек, стоявший за дверью, был незнаком Феликсу
Захаровичу, но в его поднятой руке был значок, который говорил о многом. Феликс Захарович неспешно открыл дверь.
— Вы позволите? — спросил пришедший.
Феликс Захарович невольно выглянул посмотреть, нет ли там еще кого, и мужчина чуть усмехнулся.
— Я от Збаровского, — произнес он тихо.
— Проходите, — сказал Феликс Захарович.
Гость вошел, и Феликс Захарович закрыл дверь. Указав рукой на вешалку, он буркнул:
— Раздевайтесь. Вот тапочки.
Мужчина снял плащ, послушно разулся, надев старенькие тапочки, которые обычно надевала домработница, и прошел следом за хозяином в кабинет.
— Вы говорите, от Збаровского, — Феликс Захарович устроился в кресле. — И что же, кроме значка он вам ничего не дал?
Мужчина достал из нагрудного кармана сложенный лист бумаги и подал Феликсу Захаровичу. Пока старик читал письмо, гость огляделся, подвинул поближе кресло для гостей и сел.
— Судя по письму, — произнес Феликс Захарович, — вы представляете команду Чернышева?
— Именно так, — сказал гость. — Моя должность при генерале Чернышеве, это руководство аналитическим отделом. Полковник Рогозин Александр Александрович.
Он протянул Феликсу Захаровичу свою визитную карточку, и тот положил ее перед собой.
— Чем же это я заинтересовал такую важную персону, как Виталий Ефремович? — не без кокетства поинтересовался Феликс Захарович.
— Я пришел к вам с целью проконсультироваться по вопросам второго этапа плана «Народная воля», — отвечал полковник спокойно. — Вы, наверное, знаете, что на втором этапе начинает действовать наше подразделение. У нас свой, узкий сектор деятельности, но люди настроены очень серьезно. Они истосковались по настоящей работе, знаете ли.
— Почему вы пришли ко мне?— скрипучим голосом спросил Феликс Захарович. — Я не являюсь ни координатором, ни распорядителем, от меня ничего не зависит.
Полковник Рогозин располагающе улыбнулся.
— Конечно, дорогой Феликс Захарович, вы всего лишь пенсионер, незаслуженно обойденный вниманием властей. Насколько я понимаю, именно вы являетесь хранителем архива безвременно ушедшего от нас Егора Алексеевича? Я имею честь быть учеником Синюхина. Он никогда не рассказывал вам о нашей совместной работе?
— Консультации в Монте-Карло?— буркнул вопросительно Феликс Захарович.
— Видите, как он вам доверял,— улыбнулся полковник. — А между тем об этих консультациях кроме генсека знали лишь три человека.
— Что вы от меня хотите? — спросил Феликс Захарович. — Почти весь архив изъят у меня в девяносто первом году.
— Почти, — кивнул Рогозин. — Это правильно. Они взяли все, кроме ключа. Что вы хотите от дилетантов, которые едва знакомы с основами оперативной деятельности. Они думали взять дело в свои руки, и где же дело?
– Он располагающе улыбался, как бы приглашая и самого
Феликса Захаровича посмеяться над незадачливостью упомянутых дилетантов. Но Феликс Захарович не имел оснований смеяться над ними.
— Я не понимаю, с каких позиций вы выступаете? — сказал он. — Эти люди, о которых вы говорите как о дилетантах, все же остались единственной действенной силой в социальном процессе.
— Не обманывайте себя, Феликс Захарович, — сказал заботливо Рогозин. — Вы же лучше меня знаете, что они лишь воспользовались ситуацией. В конце концов, это ведь они поспособствовали смерти Егора Алексеевича.
— Это бездоказательное обвинение, — прохрипел взволнованно Феликс Захарович. — В то время как все разбежались, заботясь лишь о себе, эти люди нашли в себе силы возродить движение...
— Что касается меня, — сказал Рогозин, — то я попросту был брошен в Западной Европе без средств и связей. Вряд ли про меня можно сказать, что я разбежался. В конце концов я вернулся и тоже нашел в себе силы возродить движение, как вы выражаетесь. Только я никак не могу сказать, что мне по душе нынешнее руководство движения. И мне кажется, что в этом вы со мною готовы согласиться, не так ли?