Кровная месть
Шрифт:
— Какая комиссия? — не понял я, хорошо помня, что, по данным Дмитрия Сергеевича, комиссия Соснова лишь чуть погладила их против шерсти.
— Депутатская, — подсказал полковник. — Да вы наверное знаете, депутат Соснов Вадим Сергеевич.
Я растерялся.
— Но у меня есть данные, что работа комиссии не вызвала больших потрясений.
— Давайте сначала уточним, о какой комиссии идет речь, — благожелательно улыбнулся полковник.— Сначала депутатская комиссия расследовала дело о продаже оружия. Там наш комитет проходил разве, что исполнителем, и потому
— Действительно, так оно и есть, — кивнул я.— А вы, господин майор, что об этом знаете?
— Я же говорил вам, тут были вскрыты большие нарушения.
— Значит, в первом случае Соснов спас честь комитета, — отметил я, — а во втором случае он его же и похоронил?
— На этом он стал председателем комитета, — сказал полковник.
— Мы можем ознакомиться с материалами той, второй комиссии?
— Конечно,— улыбнулся полковник.— Компьютером владеете?
Я глянул на молчаливого Сережу Семенихина и заметил, как тот сразу воспрял, выпрямился в кресле и важно поправил очки.
— Вполне, — сказал я.
Мы перешли в компьютерный зал и сели к машине. Вначале майор Скачков наблюдал за действиями Сережи с некоторой снисходительностью, но, когда тот прошел несколько порогов секретности, ожил, заинтересовался, стал задавать вопросы. Сережа сунул в рот жвачку и потому отвечал коротко и чуть свысока. Полковник, сидевший рядом, ничего не понимал и потому поощрительно улыбался.
Потом Сережа чем-то щелкнул, и из принтера полезла бумага.
— Александр Борисович, это вас заинтересует,— сообщил он.
Оказалось, это протокол комиссии, где черным по белому было написано, что дискета с оперативной информацией компрометирующего характера была вручена депутату Соснову одним из сотрудников краевого управления службы безопасности, но исчезла из вещей депутата после обыска в вечер накануне убийства капитана Ратникова.
— Интересно, — отметил я. — Дело об убийстве капитана в то время еще не было закончено, но информация об этом к ним так и не поступила.
— Все и без того было ясно, — отвечал полковник.
— Вот еще, — произнес Сережа, и принтер выдал еще одну интересную бумагу.
Оказалось, во время работы первой комиссии депутат Соснов был подвергнут шантажу со стороны отдельных работников управления. Ему угрожали раскрытием его сотрудничества с КГБ в качестве сексота.
— Но он оказался крепким и стойким борцом, — закончил я на высокой ноте.
— Но так оно и было,— осторожно заметил Скачков, уловив мою иронию.
— Сережа, — сказал я, — давай имена. Кого он с этой дискетой завалил персонально и кто мог этому решительно противостоять.
— Не понял, — сказал Сережа.
— Короче, — сказал я. — Кто убил Ратникова?
— Я вижу, вы настаиваете на своей версии, — сдержанно произнес Скачков, — но признайтесь, для этого нет оснований.
— Почему же, — возразил благодушный заместитель начальника. — Все могло быть, знаете ли.
Обновив прежний состав управления, новички были не прочь раскопать против прежних побольше компромата. Их, как и всех гэбэшников, терзал неизжитый комплекс неполноценности.
— Есть, — сказал Сережа без эмоций.
Я с нетерпением ждал, пока появится из принтера новый лист. Это оказался документ, перечисляющий выявленные неблаговидные дела некоего начальника отдела, чьи подчиненные были уличены в прямой уголовщине. Инкриминировалось ему и использование в качестве агентов различных аморальных личностей, к примеру Виктора Юхновича, кличка Щербатый. Этот начальник отдела заблаговременно отравился, но его подчиненные пошли под нож.
— Сережа, — сказал я взволнованно, — ныряй в личные дела!
— Ну вряд ли это возможно, — усмехнулся Скачков. Сережа Семенихин фыркнул и стал манипулировать компьютерной мышью. Я всегда с большим интересом наблюдал, как он это делает. В этом было, я должен признаться, что-то творческое. Если бы он еще перестал ритмично двигать челюстями, я бы назвал его в такие моменты вдохновенным. По-своему, разумеется.
— Г-хм, — пробормотал майор Скачков, и я понял, что Сережа преодолел их секретные барьеры. — Похоже, полковник, нам надо пересмотреть наши допуски.
— Могу вас уверить, у нас все по уставу, — сказал полковник
—Александр Борисович, нашел, — объявил Сережа, и я услышал в его голосе торжество, что было для него не характерно — эмоции он выражал чрезвычайно редко.
— Нашел убийц? — спросил я, взволнованный не меньше его.
— Ну уж, так сразу и убийц, — пробормотал Скачков.
— Да, — сказал Сережа. — Это пока только подозреваемые. Сейчас я выведу их на принтер.
— Кто же это? — занервничал и полковник
— Успокойтесь, Андрей Федорович,— сказал Скачков, широко улыбаясь. — Речь идет о выявлении лиц, чье участие в том деле могло быть вероятно.
Принтер вывел четыре страницы, на каждой из которых были выдержки из личных дел сотрудников краевого управления службы безопасности. Все четверо представляли собой фигуры крайне несимпатичные, и на каждого из них было навешано по нескольку обвинений в совершении преступлений разной тяжести. Убийство капитана Ратникова инкриминировано им не было, о нем в досье второй, президентской комиссии не было и речи.
— Они все уже уволены из рядов, — не без облегчения заметил полковник.
— Это делает вам честь, — сказал я.
— Успокойтесь, Александр Борисович,— мягко сказал мне Скачков. — Мы хотим вам помочь, вы же видите. Покажите-ка.
Он взял принтерные выписки из личных дел, перебрал их, рассматривая чуть на расстоянии, как все, страдающие дальнозоркостью.
— Кошмарные фигуры, — сказал он. — Вы что же, Александр Борисович, полагаете, что кто-то из них входит в команду пресловутого Суда Народной Совести?