Кровник - Джихад по-русски
Шрифт:
— Молчи, а то побьет, — прошипела одна из молодух. — Заходи побыстрее…
Общаться девчонки наотрез отказались, кратко пояснив шепотом: если хозяйка, не дай бог, услышит, что они болтают, — побьет.
Молодухи набрали ванну, напустили ароматной пены. Мыть себя Ирина не дала — что за глупости? Пока плескалась, присмотрелась к девчонкам. Молодые, едва ли за двадцать, плотные телом, но какие-то забитые, потасканные, лица обрюзгшие. Не выдержала, шепотом спросила:
— Вы пленные, что ли?
Молодухи недоуменно переглянулись.
— Рабыни, да? — уточнила Ирина. — А чего не бежите? Кругом наши, район договорной…
— Мы
Помытую Ирину завернули в махровое полотенце и спровадили в небольшую комнату, заставленную платяными шкафами.
— Здесь всякие штучки есть. Хорошие вещи, — сообщила одна из молодух, указывая на шкафы, и — ткнула пальцем в трюмо, заставленное изрядным количеством разнообразных флаконов и тюбиков:
— Красься, душись. Вот эти возьми, Махмуд их любит.
— Да чтоб он сдох, ваш Махмуд, — раздраженно ответила Ирина. — И так перетопчется!
— Хозяйка побьет, — хором напомнили молодухи. А хозяйка тут как тут: вошла беззвучно, привалилась к косяку, постукивая плеткой по раскрытой ладошке, уставилась вопросительно.
— Чтоб вы все сдохли! — устало буркнула Ирина, усаживаясь за трюмо. — Гарем, мать вашу…
Спустя двадцать минут Ирина была готова. Надушенная, намакияженная и разодетая, как тот самый пресловутый «руски бляд»: кружевное французское бельишко, коротенькое, максимально облегающее серебристое платьице с гигантским декольте, чулочки паутинкой, с пояском на пажиках, и лакированные остроносые туфли на шпильках. Не до конца забитая натура светской дамы, никогда не позволявшей себе появиться в обществе в таком виде, была удручена донельзя. Однако попытка приодеться попроще успеха не имела: хозяйка сама выбрала Ирине наряд и многозначительно постучала по шкафу плеткой.
— Шлюха, — потерянно пробормотала Ирина, оглядев себя в зеркало. — Господи, на кого я похожа!
— Уже твой идет, — хозяйка указала плеткой на дверь. — Там уже жьдет.
— Минутку, — Ирина указала на какой-то флакон и попыталась присесть к трюмо, стремясь задержаться в этом импровизированном будуаре как можно дольше. — Сейчас я кое-что…
Закончить ей не дали: хозяйка, не желавшая выслушивать возражения, ожгла строптивицу плетью по заднице — легонько, но весьма чувствительно.
— Ай!!! Вы что себе позволяете?! — скорее удивленно, нежели возмущенно вскрикнула Ирина. До этого момента она как-то не воспринимала всерьез предупреждения юных рабынь насчет перспектив физической расправы. Что за дикость! Хозяйка же, памятуя, видимо, о принципе «куй железо, не отходя от кассы», в ответ на возмущенный вопль стеганула Иринину попку еще разок — чуть сильнее. И опять замахнулась.
— Ай-й-й! Не надо! Все-все — уже иду!
Шествие по знакомому уже коридору было недолгим — с каждым шагом ноги женщины как-то незнакомо тяжелели, как будто отказываясь идти дальше. Распахнув одну из дверей, чеченка втолкнула Ирину в просторный зал и, красноречиво взметнув плетку, напутствовала:
— Твой ходит — тудым-сюдым, — и показала маршрут — от окна до двери. — Адын раз стаит — сразу бит! Давай, давай!
Для среднестатистического жилища сельскохозяйственной Ичкерии, прогнувшейся под невыносимым
Впрочем, интерьер Ирину особенно не заботил. Медленно двигаясь по паркету вдоль кромки персидского ковра, она косила взглядом в сторону кожаной мебели вовсе не из-за ее непревзойденных качеств — видела и получше. Там, в этой мебели, на просторном диване и в трех креслах, заседали пятеро мужланов ичкерских, включая Махмуда Бекмурзаева. Они были такими же здоровенными и дикими на вид, как их предводитель — одна порода, что и говорить.
И все с нездоровой пристальностью рассматривали Ирину…
Нет, аплодисментов не было, равно как и восторженных криков, улюлюканья и прочих проявлений, каковыми обычно нормальные молодые люди, не отягощенные рамками приличия, приветствуют неожиданное появление соответствующим образом принаряженной сексапильной барышни. Первые мужчины тейпа Бекмурзае-вых сидели молча, во все глаза пялясь на «руски бляд» и даже не обмениваясь впечатлениями. И было в этой молчаливости что-то такое…
Ирина дошла до окна, развернулась, замерла было, но дверь в зал оставалась открытой, в коридоре картинно растопырилась чеченка с плеткой, следившая за каждым движением гостьи. Ирина так же медленно пошла обратно, цокая шпильками по паркету и наливаясь липкой субстанцией всепоглощающей паники.
Господи, пронеси! Сделай так, чтобы все побыстрее кончилось… Нет-нет, она готовилась к этому моменту целые сутки напролет. После того, как ушел Сыч с боевыми братьями, представляла себе, как это будет происходить. Прогоняла перед мысленным взором во всех ракурсах и позах, продумывала свое поведение в этой ситуации, моделировала вариации… Но все это виделось, как в скверном фильме на отвратительной пиратской кассете крайне низкого качества. А сейчас…
Сейчас, чувствуя, как при каждом шаге подол коротенького платьица холодной змеиной чешуей скользит по-предательски выглядывающей наружу грани между непривычно обнаженным бедром и резинкой чулок, Ирина вдруг отчетливо поняла: никак она себя вести не будет! Еще минута — и рухнет в обморок…
— Ауррр!!! — вдруг зарычал Махмуд, вскакивая из кресла и стремительно срывая с себя одежду.
— Ай! — пискнула Ирина, на ватных ногах устремляясь к двери.
Бац! — дверь захлопнулась перед самым ее носом. Правильно, не положено мусульманке смотреть на обнаженного мужчину. Ирина стукнула кулачками в мореную дубовую плаху — дверь не дрогнула, словно ее подперли снаружи.
— Арр-рррааа! — ударило в затылок горячее чесночное дыхание. Могучие лапы подхватили Ирину, швырнули на ковер. Раздался треск раздираемого по швам платья, мелькнули клочья белоснежного французского бельишка, навалилась сверху всей массой туша в полтора центнера. Дышать стало нечем: пол-лица намертво залепил мясистый слюнявый рот, жадно всасывавший помертвевшие губы женщины. Потные ладони железными тисками сжали вяло сопротивляющиеся Иринины коленки, мощным рывком развели бедра в стороны.