Кровник - Джихад по-русски
Шрифт:
«…У него просто не будет иного выхода — мы позаботимся об этом…» — так сказал Сыч. Каким же это образом они позаботились? Если некому было перевести обращение араба к худощавому, значит…
Ирина вздрогнула, метнулась взглядом по каморке. Подковыляв к двери, слегка приоткрыла ее, затрапезный коврик для ног подпинала к окну. Кряхтя и охая, села на колени, лицом к восходу.
Гулко хлопнула парадная дверь, раздались негромкие голоса — люди вошли в прихожую. Ирина подняла вверх раскрытые ладошки и неверно вибрирующим, надтреснутым голосом запела
— Каму сидищ?! — ну, разумеется, вездесущая хозяйка тут как тут! Удивленно воззрилась на проявившую столь поразительную резвость больную, замахнулась было плетью, но, вслушавшись в речитативный напев, невольно опустила руку. Молитва все же — грех рукосуй-ством заниматься.
В дверном проеме возник Махмуд, за его спиной маячили родственники. Лицо главы тейпа выражало удивление. «Руски бляд», над которой накануне беспощадно надругались, читает молитву. Даже не читает — поет. Душевно этак, с надрывом. Занятное зрелище!
Бесцеремонно растолкав всех, в коморку вошел дядька в штатском. Дождался, когда Ирина закончила, протянул руку, помогая подняться с колен, без особой уверенности спросил на арабском:
— Говорить по-арабски можешь?
— Разумеется, — переводя дыхание, ответила Ирина. — Не зная языка, на котором написана «Книга книг» ислама, разве можно правильно молиться?
— Очень хорошо! — искренне обрадовался араб. — Очень хорошо. Это просто удивительно… А то в этой стране сплошь и рядом произносят молитвы, не имея понятия о их содержании. Ты мусульманка?
— Да.
— Кто по нации?
— Русская.
— Откуда знаешь язык? Почему русская — и мусульманка?
Ирина заученно выдала кусочек легенды, заготовленной полковником Шведовым. Жила с родителями в Ду-бае, вышла замуж. Муж — Султан Абдрахман Аль-Баади. Упокой Аллах его душу. Сын — Абу…
Тут араб слегка вздрогнул — Ирина сделала вывод, что либо его тоже зовут Абу, либо с этим именем у эмиссара связаны какие-то особые воспоминания.
— Что делаешь в этом селе?
— Иду выкупать сына из плена… — Ирина выдала следующий кусок легенды о сыне Ване, который вообще-то Абу, но необрезанный. Сидит теперь этот Ваня-Абу необрезанный у некоего Руслана Умаева, а как туда пройти, знает вот этот мужлан — Махмуд Бекмурзаев.
Дядька нахмурился и как-то неопределенно покачал головой. Сказочка, судя по всему, ему не особенно понравилась. Слабенькая сказочка, сами понимаете. Но другой, увы, не предлагали… Сзади возник худощавый, осторожно прикоснулся к руке штатского, желая привлечь его внимание. Нетерпеливо отмахнувшись, араб поинтересовался:
— Ты рабыня?
— Я же сказала — нет, — слегка возвысила голос Ирина. — Просто шла искать сына, забрела в это село…
Араб на минуту задумался. Публика молча стояла, почтительно хлопая глазами — худощавый нервно переминался с ноги на ногу, не решаясь вторично тревожить высокого гостя.
— Я тебе предлагаю сопровождать меня, — кратко поразмышляв, принял решение араб. — У меня убили… У меня нет переводчика. Вполне
— Я подумаю, — снисходительно кивнула головой Ирина, как это она обычно делала дома, когда к ней униженно обращались за помощью или советом зависевшие от ее благорасположения людишки. — Стоит ли принять твое предложение…
— Подумаешь?! — араб ухмыльнулся всей бородой, насмешливо прищурился, как-то по-новому оглядывая собеседницу. — Ты подумаешь! Хм… Ты полагаешь, у тебя есть выбор?
Ирина невольно опустила голову, мельком отметив, что на ее плечах и груди, едва прикрытых безразмерной сорочкой, зияют множественные кровоподтеки, красноречиво свидетельствующие о недавнем жутком унижении. Да, женщина в таком виде выглядит по меньшей мере жалкой, пытаясь качать права в разговоре с мужчиной-мусульманином. Затянула рукой ворот сорочки, неопределенно пожала плечами:
— Ты сказал: «предлагаю». Если бы ты сказал: «тебе придется пойти со мной», я бы реагировала иначе…
— Ты шла, забрела в это село… И они хорошо с тобой обращались?
Ирина не ответила.
— Ты хороша собой, необычайно привлекательна, несмотря даже на болезненный вид. Я прекрасно знаю здешние нравы. Ты пленница, женщина! Пленница… Еще два-три дня — и ты умрешь здесь. Нет у тебя выбора. Или ты идешь со мной, или умираешь.
— Ну, нет так нет, — Ирина поклонилась по обычаю. — Я готова следовать за тобой. Что мне делать?
— Скажи им, что я беру тебя переводчицей, — араб кивнул через плечо. — Скажи, пусть вернут тебе твою одежду и больше не трогают. Оденься. Приходи в зал — я видел, там накрыли стол. Будешь работать.
— Кто меня тронет — будет расстрелян на месте по приговору шариатс, кого суда, — немедленно сымпровизировала Ирина, обращаясь к аборигенам. — Теперь я буду переводчицей и буду сопровождать товарища… эмм… господина в его странствиях. Верните мне мои вещи.
Бородатая личина Махмуда Бекмурзаева вытянулась от удивления. Нервно дернув кадыком, он развел руками и открыл было рот, чтобы сказать что-то в свое оправдание.
— Врат харашо можиш! — остановил его небрежным жестом худощавый, пристально посмотрев на Ирину и сразу сообразив, что случилось с этой женщиной накануне. — Такой сказат нэ мог. Пэрэводчик — пжалста! Это можна, — и опять слегка поклонился арабу, приглашая его пройти в более приличное помещение.
— Хитрий твой! — констатировала хозяйка, когда мужчины удалились в зал. — Значит, жит будиш…
Вещи Иринины отыскались с похвальной быстротой. Лее оказалось на месте, ничего не тронули. Кому в таком богатом доме нужны нищенские причиндалы?
— Мне нужно привести себя в порядок, — обратилась Ирина к хозяйке. — Я сама не могу, пусть девочки помогут.
Хозяйка не препятствовала. Девчонки сопроводили Ирину в ванную, обработали, помогли привести себя в порядок. Через десять минут наша дама, облаченная в свои вещи, в сопровождении хозяйки вошла в зал.