Кровник смотрящего
Шрифт:
Среди своих Рябой отличался необыкновенной принципиальностью. Десять лет назад, уже будучи в статусе вора в законе, он лично убил на киче мужика, осмелившегося посягнуть на авторитет законных. Не пожелав сухариться, он отпарился до самого звонка. Таких людей с ноткой недоумения в голосе называют «утюгами». Но именно на них и держатся воровские законы.
Чаще всего за вора парится «сухарь», лицо, не обремененное большим сроком. А за принятый крест «сухарник» получает не только уважение от сокамерников, но и дополнительный
Уголовная элита не забывает своих подвижников.
— Ведь своим в доску был, — неуверенно оправдывался Косматый. — Грел я его… Все-таки земляк. За вторым столом сидел… Ведь путевым был, бля буду! — не без некоторого усилия выдавил из себя сильную клятву Косматый.
Последние десять лет Косматый просидел за первым столом, как и надлежит хозяину хаты. Это место для него стало настолько привычным, что ему казалось, будто он всегда сидел здесь. Однако это было не так. В действительности путь был длинный, и прошло долгих пять, прежде чем с пятого стола он перебрался за первый, сделавшись впоследствии неукоснительным авторитетом.
У Шатуна путь в авторитеты был значительно короче. Едва перешагнув порог камеры, он, благодаря знакомству с Косматым, был посажен за второй стол. В иерархии хаты люди, сидящие здесь, отстают от авторитетов всего лишь на одну ступень. Так что многие неприятности, с которыми порой сталкиваются первоходки, Шатуна обошли стороной. А следовало бы ему побыть шнырем да поутюжить языком биндюгу!
Эх, кабы знать!
— Значит, ты, говоришь, бля буду? — сурово переспросил вор с погонялом Яшка Дадон.
— Ну, — поднял на него глаза Косматый.
— Про вологодский изолятор Шатун тебе ничего не рассказывал?
— Нет, а что?
— Я там внакладку с Шатуном торчал.
— К чему гнешь? — напрягся Косматый.
— А вот к чему… Весь наш базар следаки знали! Мы тогда все репу чесали, что за индюк между нами затесался. Потом просекли… Шатун это был! А когда мы хотели его порешить, так его, гниду, сразу куда-то выдернули. А ты говоришь, бля буду! Мы ведь за это и спросить можем, — перевел он взгляд на остальных воров.
За все время разговора Варяг произнес всего лишь несколько фраз. Казалось, что он был равнодушен к происходящему. Устроившись в удобном кресле, он методично подкидывал на столе коробок со спичками, и когда тот становился на попа, то уголки его губ победно вздрагивали.
Толковище не праздный разговор. Следовало выносить решение, и последнее слово оставалось за Варягом.
— Вот что, — рука смотрящего накрыла упавший коробок. Игра была закончена. — Мы тут не кобылу у цыгана ищем, а делом занимаемся. Кстати, ты не думаешь трюмануться? — как-то уж очень по-свойски спросил Варяг. Вот даже улыбнулся. Мол, пропала пара миллионов баксов? Подумаешь, какие пустяки!
Косматый успел прекрасно изучить Варяга. Самые суровые решения тот выносил именно с такой вот располагающей улыбкой. Вор помнил случай, когда после подобного толковища Владислав с весьма доброжелательным видом протянул приговоренному ствол с одним патроном, пообещав впоследствии похоронить его по-человечески. У приговоренного так и не хватило духа нажать на курок. Когда отведенное время истекло, он продолжал сидеть в пустой комнате, обхватив голову руками.
В подобных делах уговаривать не принято, а потому среди воров тотчас выбрали получателя, который прострелил бесталанную головушку ссученного.
Лучше бы уж приговоренный сделал это самостоятельно, тогда бы хоть похоронили по-человечески. А так закопали на окраине кладбища и даже креста не поставили.
Косматый покрылся испариной. Он всерьез опасался, что Варяг, со своей неизменной улыбкой, вложит ему в ладонь пушку и едко полюбопытствует: «Знаешь, для чего?»
Уж у него бы хватило мужества нажать на курок. Выстрелил бы себе в лоб, не сходя с места. Как говорится, на миру и смерть красна!
Косматый сглотнул горький ком и заговорил хрипло, будто давился словами:
— Режь меня на куски, Варяг, виноват! — в отчаянии произнес Косматый. — Ну кто знал, что он такой сукой окажется!
— А ведь должен был знать, — спокойно заметил Владислав, — на то ты и смотрящий.
Косматый еще раз нервно сглотнул слюну.
— Что делать, Варяг?
Владислав невесело улыбнулся:
— А делать тебе ничего не нужно. За тебя это сделают другие.
— Дашь по рогам? Форшмака из меня хочешь сделать?
Владислав отрицательно покачал головой:
— Тебе так легко не отделаться. — Сунув руку в карман, Варяг вытащил лист бумаги, сложенный вчетверо. — Читай!
Косматый опасливо взял бумагу, аккуратно развернул. Кадык его нервно дернулся. Несколько минут он читал свой приговор, под которым стояли подписи двух десятков воров.
— Лесовик тоже? — поднял он скорбный взгляд на Владислава.
— Как видишь.
— Я же с ним на малолетке… Кентами большими были. Не было той дачки, чтобы я с ним не поделил. Э-эх!
— Сам виноват.
— Варяг, у меня просьба будет.
— Говори, попробую уважить.
— Может, я сам… того, уйду… А то мне как-то западло с получателем.
— Косматый, решал не я, толковище постановило. Не догадываешься, кто твой получатель?
Косматый поежился.
— Откуда же?
Повернувшись к двери, Владислав громко позвал:
— Лесовик, заходи.
Дверь тотчас открылась, и в комнату вошел худой мужчина с темным обветренный лицом:
— Привет, Гена…
— Здравствуй, Лесовик. Вот, значит, как оно получается. Не ожидал… Жаль, что этим человеком будешь ты.
— Мне это тоже не в кайф, но что поделаешь, так на толковище решили.