Кровное дело шевалье
Шрифт:
— Вы запамятовали, монсеньор, ведь Жан столь ярко проявил себя в Лувре, что теперь его повсюду ищут… Ему просто необходимо покинуть Париж, иначе он угодит прямиком на эшафот.
— Думаю, мой брат решил отправить его в свое поместье. Но в моем доме он может забыть об опасности!
— Боюсь, Жан уже отправился в путь. Медлить было нельзя, ведь случилось такое…
И Пардальян-старший, не вдаваясь в излишние подробности, доложил маршалу де Данвилю о беспримерной битве за кабачок «Молот и наковальня».
— Но если так, — вскричал Анри, — то над вами тоже нависла угроза. Вы ведь сражались с ним плечом к плечу! Почему же вы не скрылись из города?
— Потому что я поклялся служить вам, монсеньор, — спокойно произнес ветеран.
Маршал протянул старику руку, а тот согнулся в глубоком поклоне. Эта преисполненная почтительности поза помогла Пардальяну спрятать удовлетворенную улыбку, блуждавшую на его лице.
Таким вот образом отец и сын, бродившие по Парижу в поисках любого, пускай даже самого жалкого убежища, очутились во дворце — да не в одном, а в разных.
XLII
КОРОЛЕВА-МАТЬ
Через три дня после встречи в Лувре Франсуа де Монморанси, сдержав слово, появился у дворца Мем, чтобы вызвать брата на поединок. Шевалье де Пардальян рвался ехать вместе с герцогом, но тот решительно отказался от сопровождения.
Маршал приблизился к резиденции своего брата часов в восемь вечера. С Франсуа был лишь оруженосец, который выполнял сейчас обязанности герольда.
По знаку хозяина герольд, сидя на коне, затрубил в рог. Но парадные ворота дворца не открылись. Рог запел во второй раз, потом в третий. В особняке Анри де Монморанси царила гробовая тишина.
Зато из окон соседних домов высунулись любопытные; впрочем, они тут же благоразумно исчезли.
Повинуясь приказу своего господина, герольд соскочил с лошади и оглушительно заколотил в ворота. Приоткрылось крошечное окошко, и чей-то голос спросил:
— Что вы хотите?
— Мы желаем говорить с Анри де Монморанси, герцогом де Данвилем.
— Какое у вас к нему дело? — осведомился тот же голос.
— Мы ищем справедливости. Маршал де Данвиль оскорбил нас, и мы требуем удовлетворения. Если он откажет нам в этом, мы будем уповать на Божий суд!
Открылась небольшая калитка, и на улицу шагнул офицер дворцовой стражи. Обнажив голову, он отвесил Франсуа поклон и произнес:
— Простите, монсеньор, но в доме никого нет. Моему господину герцогу де Данвилю пришлось уехать из Парижа по повелению его величества. Если вы, монсеньор, соблаговолите войти, мы будем счастливы оказать вам самый радушный прием.
Франсуа молча посмотрел на герольда, и тот заявил:
— Мы не желаем пользоваться вашим гостеприимством.
Офицер надел шляпу и скрылся за оградой.
Тогда герольд еще три раза протрубил в рог, опять спрыгнул на землю и прокричал звенящим голосом:
— Анри де Монморанси, мы пришли требовать удовлетворения за нанесенное тобой тяжкое оскорбление. Мы предупреждали, что нынче вечером прибудем сюда. Мы видим, что ты скрылся от нас, как жалкий трус, называем тебя подлым изменником и бросаем тебе в знак вызова перчатку. Мы ищем справедливости!
Когда герольд закончил свою речь, Франсуа стянул с правой руки перчатку и передал ее оруженосцу. Тот взял перчатку, вынул из седельного мешка молоток и гвоздь и приколотил перчатку к воротам дворца.
Еще некоторое время Франсуа ждал, что брат примет вызов. Он не сомневался, что Анри в особняке. Но к маршалу де Монморанси так никто и не вышел, и Франсуа с оруженосцем поехал прочь.
В эту минуту в тот самый проулок, где наш герой безуспешно атаковал экипаж Данвиля, свернули два человека. Это были граф де Марийяк и шевалье де Пардальян. Друзья оказались здесь не случайно. Лишь только Франсуа де Монморанси отправился к брату, Жан помчался на улицу Бетизи. Там он кинулся к Деодату и коротко сообщил ему о том, что задумал Франсуа. Марийяк не особенно рвался помогать маршалу де Монморанси, но всегда был счастлив прийти на помощь Пардальяну и потому, не раздумывая, поспешил за другом к дворцу Мем.
— Если маршал у себя, но не посмеет предстать перед братом, мы ворвемся в особняк и заставим слуг отвести нас к нему, — излагал свой план Пардальян.
— Вряд ли герцог де Монморанси попадет во дворец, — покачал головой граф, — насколько я знаю Данвиля, он сделает все, чтобы не встречаться с братом.
Притаившись за углом, молодые люди следили за сценой, которая разыгрывалась на их глазах и о которой мы уже рассказали нашим читателям.
— Ну вот, я оказался прав! — воскликнул Марийяк, глядя вслед удалявшемуся Франсуа.
Приятели вернулись в особняк Колиньи. Деодат был грустен, а Жан взволнован. Как ни пытался шевалье скрыть свою тревогу под маской обычной рассудительности, он не слишком преуспел в этом. Перед домом адмирала Пардальян пожал графу руку, заявив, что должен спешить к герцогу Монморанси. Но Деодат остановил юношу:
— Давайте пообедаем вместе! А потом мне хотелось бы познакомить вас с моей суженой. Я надеюсь, что вы подружитесь! Вы сможете пойти со мной сегодня вечером?
— Да, — рассмеялся Пардальян. — Впрочем, даже если бы я до сих пор томился в Бастилии, я проломил бы стену и вырвался бы на свободу, чтобы иметь счастье увидеть даму вашего сердца.
И молодые люди зашагали в излюбленный трактирчик Деодата, где с удовольствием уселись за стол…
Около девяти Марийяк и Пардальян стучали в зеленую калитку на улице де Ла Аш.
Следует заметить, что Жан и Деодат неоднократно обсуждали бой у Деревянного моста, где шевалье вступился за Жанну д'Альбре. Однако Пардальяну ни разу не пришло в голову упомянуть о даме, сопровождавшей тогда королеву Наваррскую. Алиса де Люс никогда не рассказывала жениху о том, что была с королевой в те ужасные минуты… Фрейлина опасалась чем-нибудь выдать свою причастность к заговору Екатерины Медичи. Так что Марийяк не догадывался, что шевалье защитил его любимую, а шевалье не знал, что дама, ехавшая в экипаже вместе с королевой, и есть суженая Деодата.