Кровное родство. Книга вторая
Шрифт:
Майк зарыдал – хрипло, по-звериному.
Подошедший полисмен накинул было на него свой черный непромокаемый плащ, но Майк сбросил его. Когда подъехала машина „скорой помощи", он полулежал-полусидел на краю мостовой, прижимая к себе Адама и покачивая его, как баюкают ребенка. Слезы текли по его грязному, разбитому, окровавленному лицу.
Двое санитаров осторожно разжали руки Майка, чтобы забрать тело Адама. Один из них сказал:
– Все в порядке, парень, мы позаботимся о нем.
– Только, ради всего святого, поосторожнее, – произнес Майн сквозь слезы. – Это мой
– Конечно, парень, само собой. Сделаем все как надо.
Пока санитары укладывали Адама на носилки, дождь как-то разом стих. Когда они подняли носилки, с них бессильно свесилась рука, и глаза Майка уловили блеск золота.
– Его часы! Дайте мне – пусть побудут у меня, пока он не вернется.
Адам почему-то любил эти часы, и он никогда не простил бы Майку, если бы по дороге в больницу они пропали.
Санитары переглянулись. Бедный парень, видно, еще не понял, что его брату крышка. Полицейский расстегнул часы, уложил руку Адама на носилки и, наклонившись, отдал часы Майку.
– Вот, возьмите, сэр, – сказал он, снова набрасывая на Майка свой черный плащ.
Майн посмотрел на часы, перевернул. В свете уличного фонаря, убившего его брата, он разглядел, что на обратной стороне, на крышке, выгравировано пять рядов цифр.
Голова у него закружилась, он чуть не потерял сознание. Он положил часы на бровку тротуара и откинулся на асфальт. Он еще надеялся, что все происшедшее – не явь, а кошмарный сон, на который оно так похоже. Он все еще надеялся, что у него будет возможность попросить у Адама прощения за то, что пытался нагнать на него страху.
Когда санитары с носилками вернулись за Майком, он уже не помнил о часах. Они остались лежать в свете уличного фонаря на залитом кровью асфальте, и последние капли дождя тихонько постукивали по ним.
Глава 33
Вторник, 1 апреля 1969 года
– Ба, милая, можно, я перезвоню тебе попозже? – Миранда взглянула на стопку папок, лежащую перед ней на столе. – У меня через десять минут заседание Совета директоров, а Адам здесь столько всего наворочал! Как будто мне не хватало моей собственной работы…
– Надеюсь, ты рассчитала время, чтобы успеть подготовиться к свадьбе? – с беспокойством в голосе напомнила Элинор.
– О, этим занимается Энгус. Мне не позволяет даже рук приложить. Он даже не говорит, где мы проведем медовый месяц. Даже врач, который делал мне прививки, ничего не сказал. Только улыбнулся: „Вот это – от холеры. Вы же у себя в Брайтоне наверняка не слишком-то заботитесь о подобных вещах".
– Все-таки мне очень хотелось бы, чтобы ты и Клер венчались в один день.
– Ты же знаешь, Клер с Дэвидом не любители пышных церемоний. А потом, ведь венчаться можно только, если у человека это первая свадьба. – Миранда взглянула на часы. – Ба, может, отложим эту тему до субботы? Я ведь приеду навестить тебя.
– А мне уж казалось, что из-за своих дел ты не соберешься ко мне. Собственно, я и позвонила узнать, ждать ли тебя в субботу.
– Честно говоря, я подумываю о том, чтобы отложить этот визит. Я прикинула,
– Но только не в этот уик-энд, – решительно возразила Элинор. – Ты ведь обещала привезти к нам Аннабел – кто знает, когда нам снова удастся собраться всем вместе. Скотт приедет в понедельник, чтобы отвезти ее на окончательное обследование в больницу Святого Георгия, а потом они вернутся к себе, в Нью-Йорк.
– Ну ладно, если ты так настаиваешь, – немного поколебавшись, согласилась Миранда. – Я приеду. Обязательно.
– Да, я настаиваю, – подтвердила Элинор. – Это очень важно. Я должна кое-что рассказать всем вам… собственно, мне следовало сделать это давным-давно. Это одна история… несколько особого свойства.
– Дорогая, ты ведь всю жизнь только и делаешь, что рассказываешь разные истории.
– Да, я знаю, – тихий голос Элинор дрогнул. – Но на сей раз это история, которая касается меня самой, Миранда. И я больше не могу нести эту тяжесть одна.
„Нечто из „Сияющих высей", – вздохнув, подумала Миранда.
– Наверное, я буду первой невестой, которая войдет в вестминстерскую церковь Святой Маргариты с портфелем в руне, – сказала она вслух, – но, конечно же, я приеду, если это так важно для тебя.
Суббота, 5 апреля 1969 года
– Еще пять минут – и мы на месте. – Миранда свернула с шоссе на дорогу, ведущую и дому Клер. – Только не забывай, Аннабел: в присутствии Ба никаких жалоб на то, что тебе придется ходить с искусственным глазом.
– Само собой. Я просто обожаю эту проклятую стекляшку. Она придает мне некую таинственность – чем не тот парень с рекламы рубашек „Хэтэуэй"? О, я знаю, что хирург, который делал мне пластическую операцию, сказал, что шрамы исчезнут и тогда стеклянный глаз будет выглядеть совершенно натурально, но, как ни странно это звучит, вся эта история словно бы… не знаю, поймешь ли ты… словно бы освободила меня от меня – такой, какой я была. Освободила, чтобы я могла стать самой собой. И я только теперь начинаю узнавать себя, потому что до сих пор настоящая я была скрыта за глянцевой фотографией восемь на десять. И знаешь что? Пока что мое подлинное „я" не перестает удивлять меня.
– Мы все гордимся этой новой, повзрослевшей Аннабел – особенно Ба.
– Она, похоже, окончательно пришла в норму: по-прежнему упряма и несгибаема, как старый башмак.
– Шушу говорит, что она каждое утро просыпается счастливой – оттого, что она здесь, а не в этой жуткой лечебнице.
– Я все-таки не пойму, почему она не подает в суд на доктора, – заметила Аннабел.
– Крэйг-Данлоп наверняка обеспечил себе юридическое прикрытие, так что это дело затянулось бы на годы – так сказал мистер Оуэн, – напомнила Миранда. – Гораздо лучше для Ба, если она постарается забыть обо всем происшедшем и займется чем-нибудь более приятным. Они с Шушу собираются съездить на юг Франции – присмотреть небольшой домик в сельской местности, чтобы начать там новую жизнь и не думать о тяжелых вещах, которые, к счастью, уже в прошлом.