Кровоточащая чаша
Шрифт:
— Я займусь этим — сказал Люко с некоторой одержимостью — прикройте меня. Сержант рванулся вперед и вонзил когти обеих рук в металл замка; когти заискрились, вгрызаясь в металл. Он уперся ногой в основание двери и вырвал весь запорный механизм, оставив в ней рваное отверстие, плюющееся расплавленным металлом.
Дверь распахнулась, и взвод Люко направила оружие в темноту за ним. Сарпедон отступил, когда они двинулись в темноту за дверным проемом, держа свой силовой посох наготове. Его авточувства в кромешной тьме отобразили мрачные серые пластикритовые стены блока камер вдали, сгоревшие светильники на потолке, пол и стены были грязны от времени и крови.
— Мы входим, никого не видно — пришло сообщение от взвода Люко. Молниевые когти Люко, следующего за ними, отбрасывали мерцающие отблески поперек стен.
Изнутри не доносилось ни звука, был слышен только грохот сражения на поверхности. Но запах этого места был ужасен: воняло потом, распадом, гниющими отбросами. Третье легкое Сарпедона отфильтровывало наихудшее, однако зловоние все равно было запахом чистой смерти.
В тюрьме содержалось две сотни заключенных, главным образом в одиночном заключении, в камерах, забранных потускневшими стальными решетками. Первые ряды камер были пусты — они, должно быть, были освобождены, когда безумие чумы впервые поразило Септиам-сити.
Карлу Гриен вероятно был среди них. Но Сарпедон знал это до прибытия на Септиам Торус, и тем не менее он пришел сюда. Надежда, неважно насколько слабая, была всегда.
— Впереди кухонный блок — передал один из космодесантников от взвода Люко.
— Заходим — сказал Сарпедон. Вокруг лежала неподвижная темнота. Десантники держали под прицелом забрызганные грязью камеры. Сержант Люко толкнул большие двойные двери входа в кухонный блок с высоким потолком, уставленный длинными скамьями и столами. Цитаты из Имперских псалмов были вырезаны на пласткрите стен и потолка, в одном конце комнаты находилась кафедра, откуда проповедник сил правопорядка напоминал заключенным о тяжести их грехов, пока они ели. Как и во сей тюрьме, здесь никого не было, кухня была опустошена, страницы религиозных текстов были разорваны и разбросаны вокруг кафедры проповедника.
Люко поглядел на сканер ауспекса, который он нес, проверяя планы карцера. Казармы сил правопорядка были построены на основе Стандартных Шаблонных Конструкций, также как и тысячи подобных зданий на пограничных и малонаселенных мирах. — Камера 7-F — сказал он — Через эту комнату и налево, в крыле для неблагонадежных.
Карлу Гриен был моральным преступником, техноеретиком, виновным в создании запрещенной технологии. Он был отправлен на Септиам Торус, чтобы наблюдать за очисткой урожая огнедушцев, но увиденное им на Стратикс Луминае привело его к увлечению темными вещами, и арбитры посадили его под замок. Если бы он все еще был здесь, он находился в камере 7-F.
— У нас движение — доложил сержант Хастис снаружи кухонного блока.
— Каррайдин? — Сарпедон связался со взводами, находящимися на площади наверху.
— Есть ли враги позади нас?
— Ни одного, командир — ответил капитан Карраидин. — Мы бы их засекли.
— Хастис, отправь своих людей проверить…
Слова Сарпедона были прерваны ужасным звуком, дюжиной голосов, кричащих одновременно, и отвратительного треска подобного звуку сотен ломающихся костей. Слышался голос Хастиса, выкрикивающего приказы, грохот болтерного огня, но крики в ответ крики раздавались только громче. Люко бросился к входу, готовый к чему угодно, что пройдет через дверь, и не окажется одним из взвода Хастиса.
Трое Космодесантников на полной скорости ворвались через дверь, оглядываясь и посылая в коридор очереди из болтеров. Их преследовало нечто, о чем Сарпедон мог думать только как о волне плоти, поток перемешанных человеческих форм, множества тел, спаянных в единую стену мускулов и переломанной кости, которая ворвалась в дверь. Искаженные лица злобно корчились из массы, дергающиеся руки и пульсирующие органы высовывались через разрывы в тугой коже. Каждый рот кричал, атональный плач прорезался даже через рев стрельбы. Зловоние, которое сопровождало это создание, заставило бы обычного человека потерять сознание, и даже Сарпедон чувствовал что его тошнит от запаха твари.
Сержанта Хастиса наполовину поглотила масса, и обломки кости, которые масса выдавила из себя в качестве конечностей, затаскивали его внутрь лицом вперед. Уже проглоченные космодесантники его взвода все еще сопротивлялись, плоть дырявилась и взрезалась боевыми ножами и болтерами, кромсающими ее изнутри.
Болтерные заряды врезались в массу, посылаемые взводом Люко и оставшимися из взвода Хастис, отступившими в столовую. Сарпедон сжал свой энергетический посох сильнее, и ощутил силу своей воли, наводняющей психоактивное навершие посоха, дерево нагрелось и гудело в его ладонях, фокусируя психическую энергию, струящуюся вокруг него.
Масса уже заполнила половину комнаты и казалась бесконечной. Болтерные заряды не могли остановить ее.
— Я займусь этим! — крикнул сержант Люко. Он размахнулся молниевыми когтями и нырнул в массу, когти прорезали глубокие выжженные борозды в плоти. Сарпедон оттолкнулся задними ногами и прыгнул через комнату следом за Люко в месиво слившихся трупов. Он взобрался вверх по вздымающейся массе, оставляя в ней глубокие раны своими ногами, затем вонзил в нее силовой посох и позволил всей своей психической силе пройти через него и врезаться в плоть. Кожа и мускулы выкипели, оставив огромную опаленную впадину под Сарпедоном, выгоревшую вглубь через слои слившихся тел, выбрасывая дождь пепла, взметнувшегося из раны.
Люко рассек слои плоти и вытащил сержанта Хастиса из окровавленной массы — но передняя часть головы Хастиса уже был растворена, вверх слепо взирал окровавленный череп, штифты за долгую службу все еще торчали из кости лба.
Люко оставил тело Хастиса позади, и отсек щупальца из мускулов, пытающиеся обвить его ноги.
Масса снова хлынула вперед и заполнила помещение. Поток болтерного огня, казалось, не мог замедлить ее — зараженная кровь была глубиной по лодыжку в комнате, и куски изрезанной плоти были разбрызганы по стенам и потолку.
Сарпедон мог чувствовать заразу внутри Этого, подобно белому шуму, где-то глубоко внутри трупов. Что-то тупое и злобное, то что он видел психическим взглядом внутри и чувствовал через кожу его видоизмененных ног там, где они касались безобразной плоти. Сверхъестественная болезнь, заразившая Септиам-сити, поразила заключенных в камерах и здесь, в этом ограниченном пространстве, разлагало их пока они не собрались вокруг носителя в эту массу соединенных трупов.
Носитель — первый кто был инфицирован здесь, ставший теперь хозяином этой заразы — находился в самом центре массы.