Кровоточащая чаша
Шрифт:
Это было единственным местом, которое Тетуракт распорядился сохранять неоскверненным во всей своей империи. Её составляющие были захвачены из роскошных верхних шпилей и священных разоренных дворцов, и собраны здесь в место чистоты, которое Тетуракт приказал сохранять нетронутым. Причина была проста — наиболее могущественная магия нуждалась в чем-то, что можно осквернить как часть представления, а ничто не было таким могучим, как осквернение чистоты.
Колдуны Тетуракта выстроились перед ним, скрытые под капюшонами и деформированные, их головы склонены вниз в изъявлении признательности, поскольку именно ему они были обязаны всем. Этот нечестивый
Вы знаете, что должны делать, — телепатировал он им, — пусть это случится.
Один из колдунов прошаркал вперед. Он снял свой капюшон и Тетуракт увидел, что у него не одно лицо, а несколько слившихся воедино, словно они сплавились в одно целое. Пара уродливых глаз моргнули при свете канделябров комнаты. Один из его ртов раскрылся и завел острое, низкое, звенящее жужжание. Его остальные рты присоединились, сливаясь в гротескный унисон, который вызвал бы слезы у смертного человека.
Неуклюжие конечности показались из-под лоскутов одеяний, частично руки, частью клешни, некоторые щупальца. Каждая рука складывала в воздухе различные богохульственные знаки, росчерки красного света образовывали символы ереси.
Остальные колдуны с шарканьем собрались в кольцо вокруг певца. Зверомутанты Тетуракта вынесли его за основание круга, и каждый измененный разум начал выводить отдельную часть заклинания. Один был чистым ударом гнева, ярко-красный пик пылающей ненависти, которая обеспечивала топливо для ритуала. Другой забирал ярость и сплетал её в покрывало страданий, комната резонировала психическими остаточными изображениями пыток и отчаяния.
Лак на стенах начал течь. Изображения святых армий Императора пошли пятнами и были стерты. Гобелены начали распускаться, и патина лет и разложения распространялась по сверкающим реликвиям. Даже сам свет изменился, заметно потускнев и пожелтев, так что все в комнате казалось старше.
Начали появляться фигуры, сломленные духи, вытянутые силой ритуала, теневые формы, которые сгорбившись стояли над кругом. Магия притягивала любопытных существ варпа подобно тому, как кровь притягивает сборщиков. Монструозные твари наблюдали. Возможно, даже сами боги, которые могли смотреть на Тетуракта с завистью, поскольку он сумел достичь того, что не смогли они, и построить империю страданий в самом сердце Империума.
Он ощущал это, словно застаревшую кровь. Это был один из древнейших видов магии, и она находилась в его власти.
Звук разрастался, становясь громче и выше. Еще один колдун вошел в круг и вытянул из-под балахона нож из зачерненного железа. Этот колдун был крупнее остальных, широкоплечий и с мускулатурой, видимой даже сквозь его одеяния. Он закинул голову назад, обнажая лицо с посеченной кожей, которая полосками свисала с влажных красных черт лица под ними, и воткнул нож себе в живот.
Тягучие фиолетовые внутренности выскользнули наружу, и в тех местах, где они ударялись в пол, темное пятно распространилось подобно ржавчине, искажая мозаики, пока благочестивые тексты на высоком готике не превратились в извивающиеся символы болезни и смерти. Колдун упал на колени и провел острие ножа сквозь свернувшиеся внутренности, направляя магию, которая сейчас курсировала по комнате. Он вырезал последний сигил на полу, и символ зажегся.
Сами стены отшелушивались слоями, обнажая то, что скрывалось за ними. Комната помещалась на одной из истребительных палуб корабля. Там, где когда-то на обширной площадке из проржавевшего металла были припаркованы сотни атакующих кораблей, теперь гнили груды из тысяч и тысяч тел. Одутловатые, высушенные конечности лежали поверх слепо смотрящих мертвых лиц. Курганы достигали дюжин тел в глубину, горы смерти, собранные с ульев Стратикса и предоставленные как дань на милость Тетуракта.
Тетуракт был рад им, и не только как символу его собственной силы. Им нашлось и практическое применение, как и всем остальным телам, впихнутым в каждый свободный угол корабля-гробницы.
Стены комнаты отвалились и потолок превратился в хлопья ржавчины, которые унеслись прочь. Заклинание было завершено. Песнопения становились все громче, и воздух горел от силы, черные искры сыпались с капюшонов колдунов, полусформировавшиеся теневые обозреватели то исчезали, то появлялись в поле зрения.
Первые из тел зашевелились, вытаскивая себя из скоплений мертвецов и скатываясь по склонам. Они сбивали вместе с собой другие тела, и они начинали двигаться, протягивая свои разъеденные пальцы. Из склонов вылезали конечности, пока целые горы не начали слабо волноваться и первые из тел с трудом вскарабкались на ноги и начали идти.
Тетуракт ощущал скольжение, когда весь корабль пробудился. Люди Стратикса молили, упрашивали его спасти их от смерти, и он сделал это в обмен на их души. Теперь он расширил сделку на тех, кого он не спас вначале, отбросы трупных ям Стратикса. Корабль-гробница был большим, нежели просто место для восхваления Тетуракта — он был оружием войны, самым смертоносным из того, что он мог создать. Это было вместилище для армии, не нуждающейся в сне или еде, которая последует за ним без вопросов, которая никогда не побежит, и которая станет сражаться насмерть, поскольку уже мертва.
Основной замысел Тетуракта, заражение и спасение личной империи, также имел свои ограничения. Когда-нибудь, как ему всегда было известно, вождю придется вмешаться лично и столкнуться с врагом лицом к лицу. Корабль-гробница был его средством в этом деле. Теперь его враги нанесли удар ближе к дому, чем он мог когда-либо ожидать, врезавшись в саму систему Стратикс, осмелившись осквернить Стратикс Луминае — и Тетуракт создал корабль-гробницу как раз для такого случая.
Горы теперь были изменяющимися грудами человеческих существ, сражающихся за возможность выбраться друг из-под друга, зубы и ногти пошли в дело, солоноватая кровь потоками струилась по полу истребительной палубы. Множество из них подбиралось поближе, одетые в лохмотья рабочих комбезов, богатые украшения, солдатскую униформу и комбинации из всего этого. Зверомутанты Тетуракта высоко подняли его и чудовищный разум объял все крошечные точки оплывающего света, которые были сознаниями мертвецов.
Он подхватил каждого из этих светлячков и втянул их одного за другим, замещая их немигающими черными жемчужинами своего собственного сознания. Финальная фаза ритуала оставалась за самим Тетурактом — заставить этих восставших мертвецов отвечать исключительно перед его волей. Теперь они были не более чем инструментами, которые он контролировал так же легко, как свои собственные конечности. Он расширил границы своего разума наружу и сделал то же самое с телами, пробуждающимися по всему кораблю, пока не ощутил десятки тысяч рабов его разума, присоединившихся к нему словно части его собственного скрюченного тела.