Кровоточащая чаша
Шрифт:
У Корвакса как раз было время разглядеть человеческую фигуру, встающую из эпицентра разрушения.
Эльдар прибыли на Стратикс Луминае, чтобы уничтожить это. Они опоздали. Пока Корвакс спешил на поверхность, он надеялся, что Империум не совершит той же ошибки…
Изображение замерло, когда пикт-устройство сфокусировалось на разрушениях на лабораторном уровне.
— Это, — заметил Сарпедон, — все, что у нас есть. После этого случая Стратикс Луминае был закрыт и напрочь забыт. Не существует никаких схем или записей в сфере нашей досягаемости. Запись капитана Корвакса — единственное визуальное подтверждение, которое существует. И его мы и используем.
Сарпедон стоял за кафедрой, всматриваясь в десантников отделений Люко, Каррайдина и Грэва. Впереди и ниже его находилось средоточие брифинговой церемонии — проекция пикт-записи, сделанной капитаном Корваксом во время первой атаки на Стратикс Луминае. Изображение, равно как и голос Сарпедона, будут переданы на все остальные корабли в крошечной флотилии, на которых Испивающие Душу точно также будут стоять в грузовых отсеках своих ксеноистребителей.
— Это испытание силы вашей воли, братья, — продолжил Сарпедон, — то, что вы сражались вместе со мной, хотя лишь немногие из вас были осведомлены о нашей истинной цели. Правда заключается в том, что мы сражаемся за выживание. Мы деремся за Великую Жатву, когда Испивающие Душу наберут новичков и начнут процесс превращения их в десантников. Жатва уже должна была быть начата, когда наш капеллан и наши аптекарии станут формировать новое поколение, которое принесет битву Врагу. Этого не произошло.
Сарпедон раскинул руки, указывая на свои мутировавшие конечности. — Вот по этому. Нет ни одного десантника, не затронутого мутациями. Многие стали благодаря им сильнее, как и я сам. Но кровь Рогала Дорна отравлена. Наша кровь, гено-семя, взятое из тела самого Дорна, подверглось разложению вплоть до его мельчайших составляющих. Орден — это чаша этой крови, и каждая пролитая капля — это росток, из которого появится еще один боевой брат. Но чаша пустеет от крови Дорна, и вскоре там останется одно лишь заражение. Наше гено-семя проклято, оно не может быть использовано для создания новых десантников.
Изображение внезапно начало перематываться, пролетая через моменты разрушения по мере отступления Корвакса. Затем оно вновь остановилось, демонстрируя стеклянные цилиндры и их неясное содержимое, когда Корвакс увидел их, впервые попав на нижний уровень.
— Адепты на Стратикс Луминае пытались контролировать мутации. Они выращивали мутировавшую плоть и старались сделать её вновь полноценной. Я, и высшие офицеры этого Ордена, считаем, что они преуспели. Доказательство, предоставленное нам Корваксом, показывает, что эксперименты были на своих финальных стадиях, и были остановлены лишь смертями адептов от рук эльдар. Оно ждет там своего часа, чтобы был открытым заново и использованным. Использованным нами, братья, чтобы обратить действие яда, убивающего Испивающих Душу.
Каррайдин шагнул к кафедре, сапоги его могучей терминаторской брони цокали по металлическому полу. У Испивающих Душу никогда не было большого числа костюмов продвинутой брони, и Каррайдин владел одним из немногих оставшихся. Тем не менее, он его заслужил — решительный и бесстрашный штурмовой лидер, он доказал, что способен возглавлять труднейшие из абордажных атак. Он присоединился к Сарпедону в огне войны Ордена и лишь немногим из ветеранов Ордена Сарпедон доверял больше него.
— Первый отряд будет под моим командованием, — начал Каррайдин. — Наша цель — нижний уровень лаборатории. Ударная группа будет состоять из моего отделения, и отделений Салка и Грэва. Задачей является добыча экспериментального материала и данных — технодесантники Ливрис и Солун, и аптекарий Паллас будут высаживаться вместе с нами в качестве поддержки. Вам не требуется напоминание о том, что, чтобы ни обнаружил Корвакс там, внизу, по прежнему может находиться на своем месте.
— Второй отряд — продолжил Сарпедон, — будет под моим руководством. Мы обезопасим поверхность и внешний периметр форпоста, и станем удерживать его до тех пор, пока штурмовая группа не выполнит свою задачу. Стратикс Луминае располагается в одной из наиболее густозаселенных противником систем в имперском пространстве и нас заметят, если уже не обнаружили. С большой долей вероятности можно утверждать, что лаборатория будет атакована, и мы должны быть уверены, что форпост и наша зона высадки находятся в безопасности любой ценой. Люко, Крайдел, штурм-сержант Теллос и я будем командовать на поверхности. Все десантники, не задействованные в штурмовой и наземной группах, будут оставаться в истребителях в качестве перехватчиков и резерва.
Каждый десантник осознавал, что это значило. До этого момента Сарпедон никогда не рисковал всем Орденом одновременно — десантников некем было заменить, и от Адептус Терра не поступит эдикта на возрождение Ордена, если он будет полностью уничтожен. Операция была на выживание, и на кону стояло будущее Ордена, поскольку это было то будущее, за которое они сражались.
Сарпедон извлек свою потрепанную, порядочно захватанную копию «Боевых Катехизисов» Дениятоса. — Император, вручаем себя в Твои руки, — завел он, — так, что мы сможем освободить созидание из хватки Врага…
Вместе, мрачно и с полным пониманием того, что это, возможно, их последний раз, Испивающие Душу подхватили молитву.
Стратикс Луминае была бледна, как побитый катарактой глаз, несколько тысяч квадратных километров смерзшейся тундры, прерываемой лишь редкими каменистыми образованиями и единственным казавшимся неуместным здесь сооружением форпоста Адептус Механикус Биологис. Для взгляда сверху, он был едва заметным выступом искусственного происхождения в приводящем в бешенство мертвом мире. Но Тетуракт мог ощущать жизнь внутри, жизнь наподобие его самого, искрящуюся потенциалом.
Он вернул свое создание обратно сквозь корпус корабля в ритуальные палаты. Глубоко внутри сердца корабля Тетуракта, это было скрытое место, которое он запретил посещать кому бы то ни было.
Это была единственная часть, которая была чиста и свободна от тел, заполняющих оставшуюся область корабля. Лакированные, изукрашенные панели из экзотической твердой древесины покрывали стены и потолки. Гобелены свисали со стен, покрытые изображениями имперского героизма, который казался отчаянным и комическим сейчас, когда такая большая часть Империума превратилась в кошмар Тетуракта. Пол был выложен мозаиками благочестивых текстов, а воздух наполнен испарениями ароматический курильниц, медленно раскачивающихся с потолка.
Люминосферы, заключенные в канделябры, излучали свет, который делал тени резкими. Он отражался от реликвий, собранных в встроенных в стены альковах — кости пальца святого, наследственной энергетической секирой духовенства Стратикса, покрытой серебром и инкрустированной драгоценными камнями, свернутое знамя Адепта Сороритас, священные работы по искусству из отдаленного имперского прошлого и могущественные символы, которые казались жизненно важными для его будущего. Тетуракт собрал их с самого Стратикса и святых мест, завоеванных его войсками. Их влияние было болезненной пеленой на яркости его силы, как будто некий новый источник гравитации притягивал его сознание обратно к смертной оболочке — для Тетуракта было болезненным входить в эту комнату, но она существовала по своей причине.