«Кровожадные мутанты» или «Возрождение вампиров»
Шрифт:
— Нет! — твёрдо заявил он. — Я пока ещё не сошёл с ума, чтобы сводить счёты с… — он едва не рассмеялся, — …жизнью.
— Ну как хочешь. Только учти, если у тебя появится желание, я сразу приду.
Ричард только отвёл взгляд. Но, как только вернул его назад, то девушки уже не было.
Где-то в стороне проходил какой-то старый хрыч и Ричард уже собирался подойти к нему и спросить, не видел ли тот красотку в короткой шубке, но передумал: у старика был какой-то мертвенный вид. Вряд ли он разберёт хотя бы одно его слово, если Рич к нему приблизится и начнёт что-то лопотать…
«Это была галлюцинация», —
«Как меня сюда занесло?» — возмутил он, когда вышел на перекрёсток, а старый хрыч всё ещё полз где-то сзади.
Вскоре пошёл снег и задул ветер, — обычное ночное явление природы. Короче, началась метель. Снег набирал такую приличную силу, что застилал весь обзор и даже стёр спотыкающегося на ледяном асфальте, ковыляющего старика.
«Если я не выберусь отсюда, то наутро для меня можно будет заказать место на кладбище, — размышлял Рич почти вслух. — Ничегошеньки не вижу из-за этого вонючего снега! Даже дряхлого старика — и того не видно…»
Но вдруг кто-то толкнул его в спину.
«Наверно, этот старый козёл — маньяк, — подумал Рич, прежде чем оглянуться и смерить его взглядом. — Он подлавливает малолеток, которые вышли из бара, чтобы отлить?»
— Чтобы завтра деньги были! — настойчиво произнёс какой-то замогильный хрип.
Ричард тут же повернулся.
Перед ним стоял вовсе не старик, а Дейв, со своей коронной ухмылкой.
— Ты не забыл, козлик? — спросил он у коченеющего парня.
— Почему ты меня козликом называешь? — удивился Ричард, словно этот долговязый как-то угадал его мысли: Рич только что подумал — «этот старый козёл…»
— А ты как хотел? Унылое говно? Извини, устарело. Теперь ты у нас будешь только козликом… Отпущения.
— Рик, — позвал его голос Джулии откуда-то издалека.
Ричард тут же принялся вглядываться в сторону голоса. Перед глазами одна только снежная муть.
Он перевёл взгляд на долговязого, но тот исчез, словно его вообще не было.
А из снежной пелены выходила Джулия. Она как-то умоляюще смотрела на своего Рика.
— Даже и не уговаривай, — отвечал Ричард на её взгляд, про себя однако негодуя: «Блин, я капризничаю как какой-то старый импотент!»
— Лучше бы помогла мне выбраться из этого дерьмового места, — добавил он ещё.
— А у нас сейчас тепло, — мечтательно произнесла Джулия и пошла куда-то в сторону. Ричард последовал за ней.
— А мы к кому домой идём? — спросил он с какой-то неуместной иронией.
— Я тебя только до дома доведу, — отвечала она, словно не обращая внимание на вопрос Рика, — а знакомиться с твоими предками я не собираюсь.
— Боишься, что раскусят тебя? — сострил он.
— Да что б ты понимал в картофельных очистках! — рассмеялась она и слегка ускорила шаг. До утра надо было успеть сделать кучу дел.
Мокрый снег с превеликим удовольствием прилипал тяжёлыми хлопьями к подошвам.
В это время Ричард размышлял о том, что скажет родителям, особенно своему пьяному папаше, который наверняка уже приготовил отличную дубину для воспитания своего «дерьма» (так он в подобных ситуациях любил называть Ричарда).
Опомнился он, когда ткнулся носом в знакомый забор.
— Приехали! — обрадовался он и повернулся к Джулии.
В данный момент в его душе возникло какое-то ранее неведомое ему чувство. Ему почему-то захотелось отблагодарить Джулию долгим и жарким поцелуем. Но какая у него была физиономия, когда он взглянул в сторону Джулии и не увидел никого.
«Странно! — удивился он. — То же самое, что и с тем долговязым металлистом. А может быть, они и правда вампиры? Вот чёрт возьми, все вампиры, — мечтал он. — Я поселился в городе вампиров!»
В это время он уже подошёл к входной двери и постучал металлическим кольцом, подвешенным к косяку. За дверью послышалось нервное ворчание его матери, она не могла открыть дверь.
— Опять этот чёртов замок, — ворчала она, — убить его мало!
— Дай сюда, — это уже голос Джеральда Морра. Голос, часто проявляющий приказной тон. — Не умеешь — не берись! — И он как-то по-своему, так хитро вывернул ключ, как его вывернуть не всякий смог бы. А замок этот он сам сделал.
Вообще, он любил делать такие вещи, которые под силу только ему, зато потом он мог самоуверенно расхваливать себя, а тех, кто потерпел неудачу, «обласкать» подобранным прозвищем.
Дверь открылась. Из-за неё выглянул папаша — навеселе. Конечно, пузо вывалилось вперёд головы, но это неважно. Важно то, как надо Ричарду вести себя, когда на него смотрят обезумевшим, от всего одной рюмки, взглядом. Именно так смотрел на него отец перед тем, как заорал своим металлическим басом так, что дом едва не рухнул. Ежедневные тренировки по голосу делали чудеса — с каждым днём он орал всё громче и громче. А Ричарду иногда казалось, что скоро наконец-то наступит такой прекрасный день, когда он как всегда остервенело гаркнет, и… Но Ричард мечтал о таком только тогда, когда как следует завалится в нокаут от мощного удара своего папы. Всё-таки, как-никак родной отец. А нормальным он бывает только лишь в том случае, когда совершенно трезв (как огурчик). Особенно, когда настроение его, лучше не придумаешь; вот тогда он, самый отличный парень, начинает гоготать как идиот и веселить каждого, кто ему «попадётся под руку». Но всё это в далёком прошлом, или (может быть) в «светлом будущем», только не в данный момент, когда он не может наораться на своего сына.
— А теперь расскажи, где ты был? — задал он ему такой любопытный вопрос, после того как выкрикнул всё что хотел.
— На улице, — отвечал он как можно спокойнее, чтобы не взбесить своего папашу до самого «счастливого конца».
— На улице! — осатанело повторил он. — Ясно, что на улице!
— Ещё немного, — грустно выговаривал Ричард, — и меня замело бы снегом.
А тот только недовольно пробубнил что-то под нос, и, словно его осенило, заорал ещё громче:
— Врёшь ты всё! Небось специально шлялся где-то, чтоб меня ещё больше довести! Да?