Круг Матарезе
Шрифт:
– Что?!
– Да, господин премьер, вербовка – такова была поставленная задача. И те двое, что посещали дачу, должны были установить контакт с Юревичем, обеспечивающий наши интересы. Руководителем операции являлся Скофилд. Это было его заданием.
Премьер в молчании взирал на фотографии, веером рассыпанные на столе. Наконец он тихо проговорил:
– Благодарю вас за откровенность.
– Мой совет: прикройте иные фланги.
– Я так и сделаю.
– Нам обоим необходимо сделать это.
Глава 3
Лучи полуденного солнца, казавшегося огромным огненным шаром, отражались в водах
Но одного господина не взбодрил ветреный солнечный денек. Человек этот не был жителем Амстердама и не прогуливался по набережной. Звали его Брэндон Алан Скофилд, и был он прикомандирован для особых поручений в отдел консульских операций при Государственном департаменте США. Он стоял у окна на четвертом этаже большого здания, выходившего на канал и Калверстраат, и наблюдал в бинокль за гуляющей публикой, особенно внимательно изучая тот участок улицы, где была отражавшая солнце стеклянная телефонная будка. Он тоже щурился от света, но не наслаждался прозрачным деньком, не ощущал бодрости и прилива энергии. Он был очень бледен, лицо его с резкими чертами осунулось, шевелюра каштановых с проседью волос была в беспорядке. Он подбирал фокус, напряженно следя за перемещениями людей по улице. Но взгляд у него был усталый, под глазами залегли мрачные тени – сказывалось утомление. Скофилд мало спал последнее время. Однако это не заботило его. Он был профессионалом, и работа научила его концентрировать внимание в любой ситуации.
В комнате были еще два человека. За столом, склонившись над разобранным телефонным аппаратом, сидел лысоватый мужчина – техник, пытавшийся подключить к телефону записывающее устройство. Где-то там под мостовыми улиц в телефонной сети уже были сделаны необходимые приготовления, проведение которых удалось согласовать с амстердамской полицией благодаря должности, занимаемой Скофилдом. Третьим человеком в комнате был довольно молодой мужчина. Ему пошел третий десяток, он был не только моложе двух других, но и энергичнее – никакой вялости, ни тени озабоченности во взгляде. Его лицо тоже было напряженным, но отнюдь не от усиленного внимания: он предвкушал развлечение охотой и напрягся в ожидании. Он жаждал убивать и предпочел бы сейчас винтовку с оптическим прицелом, а не кинокамеру, установленную на треножнике и направленную в окно.
Внизу на улице стекла бинокля нащупали нужную фигуру. Человек метнулся к телефонной будке, но на какое-то короткое мгновение толпа отжала его к краю тротуара, и он остановился там в ореоле солнечного света, отраженного стеклом телефонной кабины. Этакая высвеченная мишень. Было бы более сподручно, если бы она была очерчена, обведена кружочком. И мощная винтовка семидесятого калибра отлично сделала бы свое дело. Будь у наблюдавшего сквозь окно оружие, он нажал бы на спусковой крючок, как делал это прежде, но на сей раз он преследовал иную цель: преподать урок, и чтобы урок этот был усвоен. Такое обучение определялось самой жизнью. И тот, кто обучает, и тот, кто учится, должны понять каждый свою роль. В противном случае убийство как наказание – бессмысленно.
Мужчине, стоявшему
Скофилд взглянул на часы.
– Давай скорей, – сказал он технику. Затем повернулся к молодому человеку, стоявшему рядом: – Вы готовы?
– Да, – ответил тот. – Этот сукин сын у меня в фокусе. В Вашингтоне были правы, и ты доказал их правоту.
– Ну, я пока не знаю, доказал ли. Однако хотел бы… Когда он войдет в кабинку, следи за его губами.
– Понял.
Техник набрал условленный номер, нажал кнопку записывающего устройства, поспешно поднялся со своего места и протянул Скофилду отводной наушник с микрофоном.
– Теперь в будке раздаются звонки, – пояснил техник.
– Я понял, – отозвался молодой человек с кинокамерой, – этот гад уставился в стекло, так как слышит звонки. Но боюсь, он не войдет в будку, не захочет… Ну, давай же…
– Он захочет, потому что он очень напуган, – сказал Скофилд. – Каждые полсекунды кажутся ему сейчас вечностью, и я не понимаю, почему он медлит… А, вот он открывает дверь. Всем приготовиться!
Скофилд продолжал внимательно смотреть в бинокль, одновременно слушая, что доносилось из наушника, а затем спокойно произнес по-русски:
– Добрый день, приятель…
Беседа заняла не более восемнадцати секунд.
– До свидания, – закончил Скофилд и добавил: – Завтра ночью. На мосту…
Он продолжал держать наушник около уха и наблюдал за испуганным человеком внизу за окном. Объект наблюдения исчез в толпе. В тот же момент остановилась кинокамера. Скофилд отложил в сторону бинокль и вернул наушники технику.
– Вам все удалось записать? – спросил он обоих помощников.
– Слышимость была отчетливой, – ответил тот, кто записывал голоса.
– Как у тебя? – обратился Скофилд к оператору.
– Я все зафиксировал. Если бы я лучше знал язык, сумел бы даже восстановить весь разговор по губам, – ответил молодой человек.
– Отлично. Они там сумеют, они понимают свой язык. – Скофилд вынул из кармана кожаную записную книжку и принялся что-то писать. – Необходимо, чтобы и пленка и фильм были доставлены в посольство. Сделайте копии с того и с другого. Немедленно. Мне нужна микрокопия, вот вам детальная инструкция.
– Сожалею, Брэй, – сказал техник, глядя на Скофилда и сматывая телефонные провода. – Но я не смогу пройти и пяти кварталов по этому городу, ты же знаешь…
– Я говорю это Гарри, – ответил Скофилд, кивнув в сторону молодого человека. Он вырвал страничку из записной книжки. – Когда уменьшенные копии будут сделаны, их надо поместить в упаковку с таким расчетом, чтобы они могли выдержать в воде около недели.
– Брэй, – молодой человек взял у шефа листок, – я разобрал почти каждое третье слово, которое ты произнес по телефону.
– Ты буквально растешь на глазах, – прервал его Скофилд, подходя к окну с биноклем. – Когда ты будешь разбирать каждое второе, мы будем ходатайствовать о твоем повышении.