Круг замкнулся
Шрифт:
— Скоро я собираюсь уехать ненадолго, — объявил он и добавил (хотя в глубине души понимал, что это чистая фантазия): — И хочу позвать ее с собой.
— Да ну? И куда ты едешь?
Бенжамен рассказал Дугу об аббатстве Св. Вандрия в Нормандии, о том, как он впервые увидел это место, путешествуя с Эмили, и как понял, стоило ему зайти в часовню и услышать монахов, поющих вечерние молитвы, что здесь его дом, что только здесь он обретет покой и блаженство.
Дуг наморщил лоб:
— Но Мальвина — женщина.
— Там есть спальные помещения для женщин, за стенами аббатства. Гостьям не дозволяется принимать пищу вместе с монахами и все прочее. Но все равно там очень красиво и уютно.
Некоторое время Дуг пялился на приятеля; его лицо то застывало в изумлении, то оживало весельем.
— Бенжамен, — произнес он наконец, — и как тебе это удается? Только я подумаю, что ты меня уже ничем не сможешь удивить, как — бац! —
— Не понял.
— Только ты, Бенжамен, ты единственный способен пригласить девушку потрахаться в гребаный монастырь!
Дуг так смеялся, что свалился с подушки и ударился головой о соседний столик, а Бенжамен сидел с обиженным видом, прихлебывая вино. И что уж такого смешного он сказал? Но он был рад, что сумел отвлечь друга от горьких мыслей.
2
Клэр показали ее стол, но первые несколько минут она просидела перед дюжиной папок, так и не открыв ни одной. На стол она выложила два отточенных карандаша и тетрадь в синей шелковой обложке и с плотными, грубо обрезанными листами — ту, что купила когда-то в Венеции. В тетради до сих пор была лишь одна запись: длинное письмо к Мириам, в котором Клэр описывала свое возвращение в Англию в 1999 году. Но к папкам она по-прежнему не прикасалась. Откладывала этот момент. Дело не в том, что ей не хватало решимости; Клэр выжидала, пока прояснится в голове. Читая эти материалы, она хотела быть очень собранной, чтобы не пропустить ни единой детали, но сейчас собранности как раз и не ощущала. Поездка из Малверна в Ковентри была чудовищной — час и сорок пять минут под проливным дождем. Кампус университета в Варвике оказался куда более многолюдным, чем она предполагала, и даже в огромной многоэтажной автостоянке она с трудом нашла место для парковки. В Центр современной истории она явилась на пятьдесят минут позже срока, обговоренного с библиотекарем по телефону. Никто ее не попрекнул опозданием, но Клэр разволновалась, растерялась. И теперь не чувствовала себя готовой к работе.
Наверное, стоило выпить кофе.
До Центра искусств ходу было не более минуты, но Клэр успела вымокнуть под дождем. Она попросила двойной эспрессо, а заодно горячий шоколад — главным образом для того, чтобы согреть руки о теплую кружку. Она сидела в углу, наблюдая сценки из университетской жизни. Поздним утром во вторник студентов в кафе было немного, — очевидно, сюда приходили в основном профессора и прочий персонал. В воздухе стоял густой запах сырой одежды и мокрых волос. Молодые заморенные лекторы разрывали упаковки с хлебцами и угощали аспиранток — вежливо, но с намеком на флирт. Сидевшие по одиночке женщины за пятьдесят проглядывали конспекты, пока заваривался чай, затем вынимали чайный пакетик из бумажной чашки и, раздумчиво подержав его на весу, клали на бумажную салфетку, по которой расплывалось горячее коричневое пятно.
Последние сомнения отпали: Клэр снова дома, в Англии, — где еще увидишь такое. И растерянность ее вполне объяснима: ведь еще сорок восемь часов назад она валялась на частном пляже рядом с городком Бодден, под тропическим солнцем. Также двое суток назад у нее был бойфренд (или нечто в этом роде), а сегодня утром она — одинокая женщина.
И в общем, хуже ей от этого не стало. Скорее наоборот.
Отдых начался хорошо, хотя и несколько сюрреалистично. Никогда прежде не летавшие первым классом, Клэр, Патрик и Ровена отрывались вовсю: выпили по бутылке с лишним шампанского на нос, налегли на белужью икру и итальянские трюфели, а потом почти восемь часов кряду смотрели кино на персональных видеоэкранах. В итоге к месту назначения они прибыли пьяными, обожравшимися и изнеможенными, в отличие от других, более опытных путешественников, которые, проспав почти весь полет, вышли из самолета бодрыми и свежими. В аэропорту их встретил Джордж, водитель, нанятый деловым партнером Майкла (имени партнера они так и не выяснили). Джордж отвез их на виллу под названием «Прозерпина», находившуюся в пятнадцати милях от аэропорта, на южной стороне острова.
То ли алкоголь так подействовал, а может, усталость, но когда они переступили порог виллы и дворецкий унес их чемоданы, а горничная — пальто, все трое принялись громко хохотать. Изобилие в таком масштабе выглядело комичным, и они уже не знали, как еще на это реагировать.
Комнаты прежде всего поражали своими размерами. Прихожая была не меньше холла в крупном отеле: в ней располагались шесть диванов, два бара, бесчисленные спрятанные колонки, подключенные к баснословно дорогой стереосистеме, а застекленные двери выходили прямиком на частный пляж, протянувшийся на пятьсот ярдов. На кровати в самой маленькой спальне могли легко поместиться пятеро, и, как все прочие кровати в доме, эта стояла на возвышении под высоким
Первые два дня Клэр провела, купаясь или загорая с книжкой на террасе. Книг в доме не водилось, если не считать запертого и снабженного сигнализацией застекленного шкафчика с первыми изданиями современных классиков (Торнтон Уайлдер, Скотт Фитцджеральд, Стейнбек) и томами восемнадцатого и семнадцатого веков — все это для чтения явно не предназначалось. К счастью, книги Клэр привезла с собой. Патрика и Ровену она почти не видела, молодые люди могли плавать и нырять с аквалангом часами. Втроем они встречались только за едой, оказавшейся отягощенной заковыристым этикетом. В первый вечер ужин для них приготовил повар, живущий в доме. Гости, не привыкшие к таким порядкам, чувствовали себя неловко, а обслуга, подававшая блюда, в свою очередь, испытывала неловкость, когда гости пытались проявить дружелюбие, вовлечь в беседу и в принципе относиться к ним как к одушевленным человеческим существам. В итоге Клэр отказалась впредь подвергать себя таким мучениям. В последующие два вечера они ужинали в ресторанах Боддена. Правда, доставлял их туда Джордж, который бы просто не выпустил их одних с виллы, а потом преданный шофер терпеливо ждал в машине, когда они пожелают ехать домой. Во время совместных трапез Клэр изо всех сил старалась разговорить Ровену, но девушка отвечала холодно, односложно и чуть ли не грубо. Клэр сочла, что у Ровены с Патриком мало общего, их практически ничего не связывало, кроме очевидного физического влечения, и она дала этим отношениям сроку самое позднее до Рождества.
К концу третьего дня Майкл так и не появился, Патрику и Ровене надо было улетать домой. У обоих был свободный год между школой и университетом, и через два дня Ровена намеревалась приступить к работе в архитектурной мастерской своего дяди в Эдинбурге. Патрик галантно вызвался отвезти ее туда. Помахав на прощанье сыну и Ровене в аэропорту, куда их вихрем домчал Джордж, Клэр провела полтора еще более несуразных дня одна, но на людях — полдюжины слуг, похоже, дали подписку не разговаривать с ней, хотя неустанно следовали за ней тенью, куда бы она ни пошла, всегда готовые наполнить ее бокал или убрать тарелку, как только она заканчивала есть.
Ее охватило странное чувство, если не сказать больше. Она не могла примирить ощущение полного одиночества с тем фактом, что за ней постоянно наблюдают (либо безмолвные бдительные слуги, либо видеокамеры, которые включались автоматически, издавая щелчок или урчание, стоило ей войти в какое-нибудь помещение). Она не понимала, что она здесь делает, и чувствовала себя скорее пленницей, нежели гостьей. И уже не знала, на каком она свете: не превратилась ли она часом в персонаж Катрин Денев в голливудском римейке «Отвращения», [28] снятом в цвете и шикарных декорациях.
28
Фильм Романа Поланского, снятый в 1965 г. Фильм рассказывает о молодой женщине, которая, оставшись одна на выходные, запирается в квартире и потихоньку сходит с ума.
Долгожданный приезд Майкла внес некоторые изменения, но не столь значительные, на какие рассчитывала Клэр. Они ходили вместе на пляж, вместе плавали, ужинали на воздухе у кромки бассейна. Однажды Майкл посадил ее в катер и повез в гости к приятелю, чья яхта стояла на приколе в нескольких милях от Лонг-Коконат-Пойнта. Они занимались любовью на песке, в спальне и даже (один раз — сгоряча и с катастрофическим исходом) на гребном тренажере в спортзале. Единственное, чего они не делали, это не разговаривали. Твердое намерение Клэр донести до Майкла ее нарастающую тревогу по поводу их совместного будущего разбивалось о его вечно озабоченный вид, его величавую недоступность. Он мог быть словоохотлив, когда хотел: они, как обычно, спорили на политические темы — полусерьезно, полушутя; он обсуждал с ней текущие события, состояние экономики, надвигающуюся войну с Ираком (которую он не одобрял) и даже, случалось, более простые вещи вроде карибской кухни или образования его детей (учившихся, разумеется, в частных школах-интернатах). Но любая попытка перевести разговор на эмоциональный уровень натыкалась на пустоту.