Круги на песке
Шрифт:
Ночью я долго прислушивался к рычанию, крикам и грозным песням, которые доносились из темноты. На высоких шестах, воткнутых в песок, треща и брызгая искрами, горела пропитанная смолой шерсть. Крики и песни постепенно стихли, а потом я сообразил, что нас пытаются испугать всего двое или трое человек, а не кровожадная орда, и заснул.
Утром отважный Радук требовал уже пару вьюков и мешок соли, потом был согласен на трех овец, а в итоге предложил услуги проводника за сумму, которую добрые паломники сочтут приемлемой. Он напирал на то, что в глубине ущелья есть менее сговорчивые храбрецы, а ему, Радуку, известны тайные тропы и безопасные ложбины.
Радук ждать почему-то не стал и исчез со своими молодцами. Однако караванщики держались настороже и распорядились, чтобы за круг повозок без крайней нужды не выходили, а случится такая нужда - так только группами и в сопровождении хорошо вооруженных стражников.
Глава 4
Караван подошел через пять дней. В то время, пока мы стояли лагерем, нас никто не беспокоил, хотя пару раз по ночам стражники поднимали тревогу, завидев огни на далеких вершинах.
В один из дней ожидания, после того, как я разобрал спутавшуюся упряжь вьюков и заработал скудный ужин для себя и своей семьи, Катарина принесла еще один подобранный камешек и молча положила передо мной. Из кусочка породы выпирал довольно-таки крупный кристалл. Я поплевал на него, протер краем рваной кошмы, на которой сидел, и черные грани матово блеснули в закатных лучах.
– Это турмалин, - сказал я дочке.
– Когда подрастешь, я расскажу тебе о том, что такое тригональная сингония, какой у турмалина плеохроизм и почему горняки южных промыслов его называют шерлом.
Катарина внимательно слушала меня, наверное, ей просто нравилось, как отец серьезно говорит с ней о непонятных вещах. А я ковырялся в памяти, вспоминая, что знал о турмалине. На Айконе украшения из простого черного шерла любили носить безутешные вдовы и почему-то еще девушки на выданье. Гораздо большим спросом пользовались цветные камни - красные или зеленые. Дочка завороженно внимала моим словам о дисперсии, светопреломлении, о том, как ловкие дельцы иногда пытались выдать за турмалин стразы из аметиста или хризолита, но высокое двупреломление…
За моей спиной что-то упало, этот звук помешал досказать о том, как умный папочка разоблачал мошенников.
В двух шагах от нас стояли Цосефф и благостно улыбающийся Кари. Причем у Цосеффа было такое лицо, будто челюсть его вот-вот шмякнется о камни или на узел с вещами, падение которого, наверное, и отвлекло меня от рассказа.
– Откуда у тебя такие познания, быдлон?
– взвизгнул Цосефф.
Вид изумленного до крайности нахала радовал глаз. Впрочем, радость не помешала мне встать, подойти к нему вплотную и, ухватив за пояс, обложить его родословную, его самого, место, откуда он появился на свет, и ту дыру, в которую ему предстояло отбыть, если он будет раздражать меня. Бранные слова я перемешал с терминами из петрологии и полевой спектрометрии, а напоследок добавил для звучности немного значений из таблицы плотностей пород по Зеппу - Гамильтону в переводе на цвергонский.
Кари заслушался потоком непонятных слов, которые я изрыгал на опешившего Цосеффа, потом рассмеялся и потянул своего напарника за рукав.
– Идем, пора перекусить. Ты все равно не можешь состязаться с автохтонами
– Нет, погоди!
– вскричал Цосефф.
– Я должен поговорить с ним. Это явно ученый человек, а не дикарь. Мир, мир!
– замахал он руками, обращаясь к кому-то за мой спиной.
Я обернулся и, увидев бегущего к нам Керби, отпустил пояс Цосеффа.
– Хочу извиниться перед тобой, уважаемый, сказал Цосефф, и голос его вдруг стал на удивление мягок, исчезли визгливые нотки, он перестал пришептывать, подражая высокородным паломникам.
– Только мое невежество заставило принять тебя за темного дикаря, тогда как следовало сразу же уловить в твоих словах свет мудрости.
Вечером у костра Гинтар, который, как оказалось, прислушивался к нашим беседам, вдруг заметил, что Цосефф говорит слишком красиво для купца и ведет слишком длинные речи для городского жителя. Пока я размышлял над его словами, Керби быстро увел разговор в сторону, чтобы слишком наблюдательный рыбак не начал задавать лишних вопросов. Я тоже опасался, как бы наши попутчики из Райской Рыбалки не догадались, что представляет собой эта парочка на самом деле. К этому времени я уже знал, откуда они явились и что на Тугаме их интересовало. А где они достали устаревшие чип-трансляторы, меня не касалось.
Между тем Цосефф отвешивал большие и малые поклоны и рассыпался в извинениях. Керби, многозначительно подмигнув мне, поплелся к вьюкам. Добродушный Кари поднял тюк с вещами и скрылся за шатрами.
– Рад встретить здесь человека образованного, - сказал Цосефф, покончив с поклонами.
– Не знаю, что привело тебя и твоих людей в эти края, но льщу себя надеждой найти достойного собеседника.
– Льсти, - ответил я, усаживаясь на кошму.
Мой ответ прозвучал грубо, но Цосефф унижающийся был столь же неприятен, как и его наглая версия. Не обращая на него внимания, я начал рассказывать дочке о том, каким образом тектоническая активность приводит к выдавливанию осадочных пород. Катарина слушала меня невнимательно, время от времени настороженно поглядывая на человека, стоявшего за спиной отца и жадно ловящего каждое слово.
Наконец я не выдержал и попросил его удалиться. Он опять принялся извиняться, снова и снова повторяя, как ему невыразимо приятно общение с человеком знающим и что его как раз интересуют осадочные породы, поскольку он надеется обнаружить в них окаменевшие следы древних живых существ и за каждый такой след готов щедро - о, да, очень щедро - платить. Он говорил и говорил и совершенно заморочил мне голову, а когда я собрался было прогнать его, то обнаружил, что Цосефф сидит рядом со мной на кошме, Катарина грызет стручок лакричника, который ей дал назойливый собеседник, а Леонора стоит рядом с нами и слушает его болтовню о красотах горных озер, окруженных синими горами, на которых растут высокие деревья с раздвоенными и причудливо изогнутыми стволами.
Раздражение сменилось удивлением: а ведь я знаю, о каких местах он говорит! В каталоге поделочных камней есть изображение этих озер. Там добывали редкий синий сердолик, некогда пользовавшийся большим спросом у бездетных женщин. Но мода на него быстро прошла, когда выяснилось, что густой цвет небесной глубины - результат долговременного воздействия каких-то промышленных отходов, сбрасываемых в озера. Наверное, и деревья там выросли такими кривыми из-за отравы в воде.
– Послушай, Цосефф, так ты с Ливермора?..
– я прикусил язык, но было поздно.