Круги на воде
Шрифт:
— Хватит. Т-ты делаешь мне больно, — сказала она уже быстрее. Боль вернула ей способность говорить, хотя слова, вылетавшие сквозь сжатые губы, были едва слышны.
Рука Декстера не двинулась. Нажим не уменьшился и не увеличился, но его слова были ясными и резкими, рассекая шум самолёта как ножи:
— Здесь, при рокоте двигателей нашу беседу не слышно. Ты можешь запомнить, что надо говорить, когда мы сойдём?
Его пальцы надавили ещё сильнее.
Натали ахнула, кусая губу, чтобы не вскрикнуть.
— Пожалуйста.
— На
Путаясь мыслями, она пыталась осознать его слова и игнорировать боль. Закусив губу, она кивнула.
Давление ещё усилилось.
— Пожалуйста… я могу запомнить.
Давление сохранилось таким же. Она молилась, чтоб не стало хуже. Она может это выдержать, если не будет хуже.
— Скажи мне своё имя, — потребовал он.
Она пыталась вспомнить. Всё пока было как в тумане. Ответ был в её паспорте. Не правильный ответ, а тот, который облегчит её участь. Маленькая книжица валялась сбоку у её ноги, куда она её уронила.
Можно ли ей убрать его руку, чтобы посмотреть?
В этот момент Декстер сам схватил паспорт свободной рукой. Другая же не дрогнула, выполняя свою миссию.
— Я-я не могу вспомнить, — призналась она.
Декстер медленно покачал головой. Его пальцы ещё глубже вонзились в её джинсы, в её ногу.
К глазам подступили слёзы.
— Нет, — прошипел он рычащим шёпотом. — Так не пойдёт. У нас скоро пограничный контроль и аренда машины.
— Но… у меня пересадка на другой самолёт.
— Не глупи. Европа слишком прекрасна, и, как ты её назвала? О, я вспомнил… магическая. Она слишком магическая, чтобы не побывать в сельской местности.
— Я не понимаю, — ответила Натали, осознавая, что она каким-то образом привыкла к боли, причиняемой его рукой.
— Твоё имя?
Она закрыла глаза в молчаливой мольбе. Она молила о чуде и чём-то большем, но слова были слышны только в её голове. А затем она снова открыла глаза.
Европа не была ни магической, ни чудесной, по крайней мере, не внутри этого самолёта. Этот человек, которого она едва знала — был всё ещё рядом. Она хотела, чтобы он исчез. Она хотела послушать своих родителей и лететь частным рейсом. Она хотела никогда его не встретить, но он был тут, его глаза цвета синевы морских глубин становились всё темнее и глубже, глядя на неё. Не глядя, — требуя. Его пальцы продолжали углубляться, впиваясь в её кожу.
Дыхание Натали участилось. Она задвигала глазами из стороны в сторону, смотря… изучая. Пара по другую сторону от прохода была слишком увлечена друг другом, чтобы заметить, что происходит. Стюардесса ходила туда-сюда, тоже ничего не видя. Люди впереди разговаривали, но слов она не слышала. Это значило, что и Декстера они не слышали.
Она больше не могла сдерживать слёзы, они наполнили её глаза, когда она задала вопросы, колотящиеся внутри, сжимающие ей внутренности:
— Почему ты это делаешь? Ты хочешь сделать мне больно?
Декстер ещё сильнее наклонился к ней, шумно дыша. Этот мужчина был даже крупнее, чем ей показалось. Шире, сильнее. Он закрыл собой всё вокруг.
Его глаза на мгновение опустились на её бедро, туда, где он буравил его пальцами.
— Почему может подождать. Скажи мне, я сейчас делаю тебе больно?
Если бы она не смотрела на его жёсткие губы, то не услышала бы вопроса, произнесённого еле слышно, но она смотрела. Её мозг опять заработал, она могла формулировать слова.
Нервные клетки заработали, хоть и не в полную силу.
Она выпрямилась и ответила:
— Не так, как сначала.
— Объясни.
— Сначала, наверно, был шок, но сейчас нажим… я не знаю… — Нежеланная слеза покатилась по её щеке, уличая её во лжи.
Он делал ей больно.
Не отпуская её бедро, Декстер с довольной усмешкой вытер её слезу.
— Дело в том, Нелли, я медленно усиливаю нажим. Твоя способность принимать, то, что я даю, говорит мне больше, чем ты думаешь.
Что за чёрт? Усиливал? Нелли?
Прежде, чем она смогла сформулировать вопрос, он продолжил:
— Сделаю я тебе больно? Я оставляю свой знак. И планирую оставить ещё. Сила нажима, твоя способность вынести то, что я даю, зависят от твоей осмотрительности, как и от твоего отклика и честности. Больше не лги мне. Я делаю тебе больно?
Она едва кивнула головой. Признаться было так же сложно, как и терпеть боль.
— Д…да.
От её признания его голубые глаза сверкнули безумным наслаждением.
— Скажи мне, как твоё имя?
Она вспомнила. Он сказал его.
— Нелли… Нелли… — Желудок сжало ещё сильнее. Если бы только её стошнило, она бы облила его всего. Но он предусмотрел это. А что ещё?
— Продолжай.
Её сердце стучало, как барабан, выдавая сигнал отчаяния, который никто, кроме неё, не слышал.
— Моё имя Нелли Смитерс. — Он не отозвался, и она добавила: — Пожалуйста.
— Пожалуйста что? Моя дорогая жена, о чём ты просишь?
Она лишь опустила глаза туда, где его пальцы так впивались в её покрытую джинсами кожу, что побелели.
— В будущем мы поработаем над использованием слов, сейчас и так сойдёт. — Он шире улыбнулся, ослабляя хватку.
Натали ждала облегчения, когда он это сделал, но, вместо этого, боль стрельнула по её бедру хуже, чем, когда он сжимал его. Она со всхлипом наклонилась вперёд, судорожно растирая ногу.
— Да, видишь, — начал он объяснять спокойно, — ощущение от возвращения крови в онемевшие ткани ещё болезненнее, чем само давление. — Он сделал паузу, вытянув в раздумье губы. — Рассматривай это как пищу для размышлений. Осторожнее с просьбами. Будет так случаться, что я буду рад их исполнить. — Его голова наклонилась. — А будет и так, что ты должна будешь поверить, что я лучше знаю как и что.